— Что-что? — переспросила Кина, озадаченная французскими словами.
— Дом плантатора. В переводе это означает «серый плащ». Мы привыкли к этому старому названию, — пояснил Николас. — Оно связано с испанским мхом... который, впрочем, на самом деле отнюдь не испанский, да и вовсе не мох. Он свисает с огромных дубов, растущих над рекой. Ну так вот, первый «Манто гри» построили из кедрового дерева в 1769 году. Во время революции был пожар, но сгорели только пол и часть стропил. Все это восстановили, но во время Гражданской войны дом снова сгорел. — Николас негромко рассмеялся. — В тот раз сохранилось совсем немного. Дом отстроили заново — на сей раз из бермудского камня — и выкрасили его в серый цвет. Пол сделали из сосны. Так он и стоит по сей день. Даже винтовая лестница с тех времен сохранилась. Прислуга все держит в полном порядке.
— Ты любишь этот дом? — спросила Кина, уже воображая себе старинный, полный мрачных закоулков особняк.
— Очень. Чем старше я становлюсь, тем острее чувствую свои корни. Смотри, — внезапно указал он в окно с ее стороны. — Это епископальная церковь Святого Михаила. Самая старая церковь в городе.
— Какая красота! — воскликнула Кина, не сводя глаз с высокого шпиля, пока «линкольн» проезжал вдоль белого здания.
— А там, внизу, — Южный Броуд. Это старый район. Здесь в ресторанах подают наш знаменитый крабовый суп из самок краба с жареными устрицами и крошечными исландскими омарами в особом соусе.
Когда-нибудь надо будет тебя повести попробовать. Чтобы осмотреть здесь все, половины дня явно недостаточно.
— Я бы с удовольствием, — отозвалась она, с улыбкой любуясь городом. — Ник, а где же форт Самтер? — спросила она.
— Мы увидим его на обратном пути, — ответил Николас.
Джимсон свернул направо, а через пару минут — налево. Еще через два перекрестка Николас велел ему сбросить скорость.
— Это церковь Сент-Плама, — сказал он Кине. — А этот каменный дом у нас называют Пиратским. Я здесь играл, когда был мальчишкой. — В темных глазах его искрилось веселье. — Ходили слухи, что именно здесь пираты встречались с респектабельными чарльстонскими купцами, сбывая им награбленное.
— Неужели в Чарльстоне обитали пираты? — воскликнула Кина. — Мне казалось, они плавали только в Вест-Индии!
— Одним из самых ужасных был Стид Боннет, — ответил Николас. — В 1718 году его повесили, а труп похоронили в болотах. Была и женщина-пират, красавица по имени Анна, незаконнорожденная дочь ирландского купца. Она вышла замуж за пирата Джеймса Бонни, но потом бросила его и бежала с другим капером. Его звали Калико Джеймс Рэкхэм.