— Делом? Оно и видно...
— Ты нашей службы не знаешь.
«А ведь и в самом деле не знаю», — подумал уже примирительно Николай. Ему стало стыдно, что он ни с того ни с сего накинулся на человека.
Железнодорожник между тем вылез на сухую гальку.
— Правда, шел бы ты, куда идешь... — лениво процедил он.
Не ожидай Николай Леночку, он не преминул бы воспользоваться советом. Но сейчас ему некуда уходить — он ждет Леночку. Он так и сказал:
— Я тут должен встретиться с девушкой. Понятно?
Незнакомец прищурился, опять прихлопнув, потер руки — у него была такая привычка, сразу же отмеченная Николаем.
— Вот так совпадение, — сказал он. — Я ведь тоже девочку жду. Ты что же думал: мне доли нет?
— Нет, почему же... Не думаю я так. Всякому своя доля. Но знаешь, если бы я тебя попросил все-таки уйти. Я не могу... Моя Лена будет вот-вот...
— Твоя Лена? — железнодорожник ухмыльнулся. — А не слишком ли долго ты, моряк, в плаванье был?
Бывает с человеком: что-то его беспокоит, он что-то делает неизвестно почему и как. А потом вдруг, в одно мгновенье, все покажется ясным: и причина беспокойства и причина сначала было совершенно беспричинных поступков. Вот так мгновенно осенило Николая: измена! Ждал он любимую. Имена вырезал. «Лена и Николай» хотел вырубить навек... Успел только «Лена» вырезать... А после оказывается не «Николай» — другое имя надо ставить. Вон его имя...
— Как тебя звать? — стискивая кулаки, прохрипел Николай.
— Это тебе еще зачем? — переменился в лице незнакомец.
— Говори. Говори. Я в бабкин поминальник тебя запишу, как прикончу.
И откуда такие отжившие слова брались у Николая Гривцова, двадцатидвухлетнего юноши, матроса комсомольца?! Черной душной тучей надвинулась на него ревность, помутила разум. Помимо воли, он подкреплял возникшую и принятую за истину догадку случайными обстоятельствами. Лена не показалась в четыре из-за того, чтобы позднее беспрепятственно встретиться с другим. И на кого променяла? Недаром как взглянул на него — возненавидел. Разделаться с ним, избить — против этого властно возникшего желания Николай не в силах был устоять.
Набычившись, он двинулся на врага. Увидев перекошенное лицо Николая, железнодорожник попятился:
— Постой! Погоди!..
— Кишка тонка? — взревел Николай. — Я тебя за Лену отделаю до блеска, собака...
Собака. Конечно же, — собака, какую только что видел Николай пойманною мальчишкой рыболовом. Как парень ловко разделался с гадиной, когда она его укусила: об камень, камнем... Теперь вон она валяется вверх пузом...
— Сейчас я тебя, — приговаривал Николай.