А сейчас без нее лезла в голову всякая чепуха. Вспоминались рассказы старожилов о Чумке. Будто она так потому и названа, что в давние времена, в периоды страшного чумного мора, со всего города свозили сюда трупы, складывали на берегу штабелями... Разгулявшиеся волны уносили покойников для погребения в открытое море...
Мрачное место, мрачные мысли. И все потому, что Лены нет.
Тропинка, теснимая скалою, оборвалась, юркнула в воду. Чтобы не дотрагиваться до выпирающей пыльной известковой стенки, Николай начал перепрыгивать с голыша на голыш, балансируя, сосредоточенно глядя себе под ноги. Так с потупленным взглядом он и обогнул скалу, очутился в самом центре Чумки.
В первую минуту Николай не заметил, что в этой тесной, мрачной, как подземелье, всегда безлюдной бухточке сейчас он — не один. А тот, кто был здесь — невысокий, немолодой уже человек в железнодорожной форме, — сразу же увидел Николая, будто знал, что он должен прийти, ждал его и вместе с тем очень не рад его приходу. Он скользнул по стройной фигуре моряка злым взглядом, сделал еле уловимое движение уйти, передумал и, уже не таясь, хлопнул в ладоши, будто отряхивая руки, а потом с независимым видом заложил их за спину.
Услыхав хлопок, Николай поднял голову.
Шагах в двадцати, на камне, где они часто сиживали с Леночкой, стоял человек в такой позе, которая ясно говорила, что он уходить отсюда не собирается.
«Через пятнадцать минут придет Леночка, надо этого субъекта спроваживать поскорей. Но как? Может, он тоже назначил свидание...» Николай стал рассматривать незнакомца с пристрастием. Низкоросл и некрасив. Но расфранчен: новые гимнастерка и брюки. Неизвестно, почему в груди Николая поднималась самая настоящая неприязнь к этому опрятно одетому железнодорожнику. «Вырядился, так и иди себе на люди, на бульвар, — думал Николай о незнакомце, — нечего здесь отсвечивать».
Но тот упорно не уходил и, судя по всему, так же, если не больше, чем Николай, хотел остаться один. Сначала он стоял с безразличным видом, потом начал нетерпеливо постукивать каблуком, потом спрыгнул с камня, спустился к пушистой гряде высохших под солнцем водорослей, перешагнул через нее и затопал прямо по воде.
— Нырнешь, спасать не буду, — удивляясь тому, как хрипло и зло прозвучал собственный голос, крикнул Николай.
Незнакомец не ответил, продолжая топтаться в воде.
Это было уж вовсе ни на что не похоже! Николай в несколько прыжков преодолел расстояние, разделявшее их.
— Ты что ж, даже говорить не хочешь?
— А что тебе сказать? Иди своей дорогой... Я, может, делом занят...