И — после секундного шока — весь зал взорвался аплодисментами.
Маленькие девочки в национальных итальянских костюмах бежали ко мне с букетами цветов.
Марчелло, поцеловав мою руку, пророкотал:
— Грацие, синьорита Кузнецова.
Наверное, надо было поправить его: синьора, а не синьорита, ведь я замужем. Ну да ладно!
Тут на сцену вслед за ряжеными девчушками пытается прорваться статный белокурый мужчина с букетом белых роз. Но служители его отстранили: церемония награждения строго регламентирована, и поклонников на подмостки не пускают. Все, что не запланировано, — потом, в частном порядке. А жаль. Он очень красив, этот голубоглазый блондин в смокинге.
Что же, вот и свершилось.
Я покидаю сцену Дворца кино на острове Лидо. Сейчас тут будут вручать следующий приз.
Возможно, это был пик моей творческой биографии. А может, впереди новые победы, еще более оглушительные? Впрочем, зачем загадывать! И без того нынче счастливый день...
Знай наших, Венеция!
Если бы кто знал, что это за мука такая — начинать съемки. Уже, вроде, и имя есть, и даже, извините, слава какая-то, а режиссер смотрит на тебя, как на девочку с улицы, и видно, что сомневается до чертиков. И все ему в тебе не нравится — ноги, руки, волосы, глаза... Все. Он, как Агафья Тихоновна, — этот бы нос да к другому лицу! И ты стоишь перед ним, словно тебя раздели догола. Но не для того раздели, чтобы полюбоваться, а чтобы высмеять. Тебе противно, зубами скрипишь, кулачки сжимаешь, а все равно ослепительно улыбаешься.
И это еще только цветочки. Потом начинаются кинопробы. Вот тут уже ягодки зреют.
Народ в кино бесцеремонный, сразу несколько актрис в одно время пригласят и выбирают, кто же получше? Вот и начинаешь на этих актрис — а они все подруги твои, мир-то театральный тесен — смотреть как на врагов. И они тебе тем же платят.
Анекдот есть по этому поводу — прибегает актриса на спектакль, вся взмыленная, ошалелая, подруге своей в гримерке говорит:
— Маш, какой сон сегодня видела! Это — с ума сойти! Как будто я умерла...
— Типун тебе на язык!
— Да, Маша, умерла. И вот попадаю на тот свет. И ведет меня ангел в ад. Я говорю: за что же в ад? А он: лицедейство — грех, а ты актриса.
— С ума сойти!
— Да, Маша, и вижу я вдруг тебя!
— Меня?
— И ты, Маша, в раю! Представляешь? Играешь там, поешь, веселишься! Чудо!
— Ну, ты скажешь, — смущается Маша.
— А мне обидно. Что ж такое, говорю ангелу. Меня в ад, а Маша вон в раю! Она тоже актриса.
— Да.
— А ангел мне отвечает: Маша? Да какая она актриса?!
И самое противное, что фильм, может, будет бездарный, а ты из кожи вон лезешь. Я уже потом стала ставить условие — никаких проб. Или берите сразу, или я отказываюсь. Так они, хитрецы, что придумали.