Круглая луна повисла в небе, словно апельсин. Полнолуние. Вот почему так волнуется кровь... Ведьмовская, колдовская ночь. И я тоже, наверное, ведьма, не зря ляпнула Андрею про шабаш... Какие-то буйные, стихийные страсти рвутся из самых потаенных глубин и просят дать им свободу.
— Останови, — глухо сказал мой принц Марко и, не глядя, сунул ему крупную купюру.
Но мне показалось, что его щедрость не смогла развеять тихую грусть Марко. Он свистнул, глянул на меня темными миндалинами глаз и неслышно заскользил прочь по водной глади, оставив нас одних на пустынной площади с круглым фонтанчиком посередине. Мы поднялись по мокрым ступенькам, и наши шаги гулким эхом отдались от квадратных каменных плит. Мы почему-то боялись посмотреть друг на друга. По крайней мере, я боялась. Вдруг ненароком разрушится это немое очарование...
Я склонилась над фонтаном и брызнула воду в разгоряченное пылающее лицо. Чего я жду? Чего-то волшебного? А разве сама я не волшебница?
Георг стоял у меня за спиной, и я просто повернулась к нему и положила руки на его плечи. Если бы он не удержал меня, я бы точно упала, потому что ноги вдруг подкосились, губы сами потянулись навстречу его губам, и его горячее дыхание смешалось с моим. В голове закружилось, словно я накаталась на карусели... А я вдруг изо всех сил уперлась ладонями в его грудь, как будто хотела остановить надвигающуюся на меня пугающую лавину...
Принц чуть отстранился, приподнял за подбородок мое лицо и нежно, едва уловимо коснулся губами моей щеки, шеи, уха... Он лишь слегка обозначал быстрые, легкие поцелуи, а у меня на коже, словно огонь вспыхивал там, где только что пробежались его горячие губы. Длинные языки огня... И снова я вся полыхаю.
Нет! Я решительно отстранилась, отвернулась к фонтану и зачерпнула тяжелую темную воду обеими ладонями, плеская в лицо пригоршню за пригоршней, чтоб погасить этот внезапно вспыхнувший костер.
Гоша мягко провел ладонью по моим волосам, словно успокаивал неразумную разволновавшуюся девчонку. Как он смотрит на меня! Неужели я красива с мокрым, неизвестно отчего перепуганным лицом, со спутанными разметавшимися по плечам волосами? Его глаза теперь тоже темны, словно окутавшая Венецию ночь, и только колдовская луна заставляет в них тускло мерцать две крохотные лучащиеся звездочки...
Да, Санька, тебе бы стихи писать... Чего ты боишься? Себя? Ведь тебе же до смерти хочется с ним целоваться, хочется вновь и вновь испытывать эту сладостную слабость и летящее чувство восторга...
Мы бродили всю ночь вдоль каналов, изредка натыкаясь на такие же ошалевшие от любовной истомы парочки. И он целовал меня, как мальчишка, жадно и ненасытно, прижимая спиной к холодным влажноватым вековым стенам. И я отвечала на эти поцелуи, исступленные, неутоляющие, становившиеся все более откровенными и дорогими. Порой мы просто не могли оторваться друг от друга до тех пор, пока спазм не перехватывал дыхание. Мне казалось, что за это время проходила целая вечность...