«Но, впрочем, почему и нет», — размышлял он, и распутная улыбка тронула уголки его губ: несколько довольно чувственных вещей, проделанных им этим утром, скорее всего, понравились ей.
Да, мучимой неосуществленным желанием, ей теперь ничего не оставалось, кроме как прибегнуть к тому, что и проделывала за простыней.
— Мистер Монтана? Вы слышали, что я сказала?
— Слышал. Ну и как оно?
— О, просто божественно. Хотела, чтобы это удовольствие длилось вечно.
В попытке расслабить штаны, которые становились слишком тесными из-за желания, вызванного мыслью о чувственных действиях Теодосии, Роман потянул их.
— Ага, знаю, что вы имеете в виду.
— О? Вы тоже получаете удовольствие от мацерирования, мистер Монтана?
— Что? Э… э…
— Конечно, нельзя без конца наслаждаться мацерированием, — продолжала Теодосия, проводя теплыми влажными пальцами по лицу. — Кожа может стать ужасно морщинистой. — Морщинистой? — Он на секунду задумался. — Слышал о том, что можно сойти с ума, ослепнуть, или что на ладони вырастут волосы, но никогда, что кожа может сморщиться.
Теодосия неожиданно нахмурилась.
— Кто вам сказал, что смягчение водой вызывало бы безумие, слепоту и вырастание волос?
Роман уставился на простыню.
— Смягчение водой?
— Мацерировать — значит расслабляться в воде, мистер Монтана. А что вы подумали?
— Я… — Он снова пробежал пальцами по волосам. Черт бы побрал эту женщину с ее немыслимым запасом слов! — Ну, хватит расслабления и отмокания! У вас ровно три секунды, чтобы выйти из ванны. Будете еще копаться, вытащу вас собственноручно. А если сделаю это, мисс Уорт, обещаю закончить то, что начал утром.
Его клятва вызвала легкое головокружение, страх и возбуждение: не отрывая взгляда от простыни, она гадала, действительно ли ее охранник решится сделать то, что сказал.
— Все, иду, — крикнул Роман и пробежался рукой по простыне, отчего та закачалась.
Теодосия едва не захлебнулась, спеша выбраться из ванны.
— Вышла, мистер Монтана, и буду одета и готова к ярмарке через несколько минут.
«Несколько минут» растянулись до часа. Когда она, наконец, вышла из-за простыни, Роману казалось, что его пустой желудок сморщился и ссохся, превратившись в комок спазмов.
— Вообще-то мне не приходится шить часто, но с этой рубашкой получилось довольно неплохо, — объявила Теодосия, бросив взгляд на него. — Признаюсь в этом сама.
— Рубашка? Что…
— Рубашка, которая на вас. Разрыв на рукаве зашит. Помните, там была дырка, верно? Когда мы вошли в комнату, вы вытряхнули свои сумки на кровать и ушли к лошадям. Пока вас не было, я разложила вещи, нашла рубашку и починила ее для вас.