и который не колеблясь подскакивает, как чертик из табакерки, когда пьют за здоровье Ее Величества. Даже секундное промедление при этом показалось бы естественным для джентльмена, который привык пить этот тост сидя.
[66] — Он ухмыльнулся, склонив голову. — Но все это слишком тривиально и само по себе ничего не значит — до тех пор, пока плохо воспитанный назойливый приставала вроде меня вдруг обнаруживает вдобавок, что этот самый военный моряк не знает, что такое верпование или длинный сплесень. Но и после этого я все еще могу ошибаться, как со мной часто бывает.
— Сэр, — воскликнул я, стараясь, чтобы мой голос звучал угрожающе, в то время как мои ноги уже готовы были в ужасе сорваться с места, — я не понимаю вас. Я — британский офицер и, надеюсь, джентльмен…
— О, я в этом и не сомневаюсь, — махнул рукой Линкольн, — но даже это не является решающим доказательством, что вы не мошенник. Видите ли, мистер Комбер, я в этом не уверен. Я только подозреваю, что вы — обманщик, но, клянусь жизнью, не могу этого доказать. — Он почесал ухо и улыбнулся на манер горгульи. — В любом случае это — не мое дело. Полагаю, дело в том, что я и сам немного жулик, а потому ощущаю по отношению к другим обманщикам что-то вроде сочувствия. Как бы там ни было, я не настолько глуп, чтобы рассказывать о своих смехотворных наблюдениях и подозрениях кому-либо еще. Просто мне показалось, что вам любопытно было узнать про соль, хлеб и все остальное, — кивнул мне этот удивительный парень, — ну что, пойдемте слушать «Последнего менестреля»?[67]
К этому моменту я уже поймал себя на том, что всерьез размышляю: бежать ли мне через дверь или просто выпрыгнуть в окно, и была минута, когда второй путь казался мне гораздо предпочтительнее, но затем я несколько успокоился. Молодым людям нелишне будет запомнить, что весь секрет благородного искусства выживания одиночки состоит в том, чтобы точно знать, когда именно стоит бросаться наутек. Я размышлял над этим в тот самый момент, когда Линкольн глядел на меня со своей сардонической усмешкой, и решил, что лучше сидеть тихо, чем суетиться. Он понял, что я — самозванец, но не смог бы этого доказать и по каким-то непонятным личным причинам решил свести все к шутке. Так что я одарил его своей самой вежливой улыбкой и произнес:
— Признаюсь, сэр, что я и понятия не имею, про что это вы говорите. В любом случае, нам стоит присоединиться к остальному обществу.
Я думал, что это собьет Линкольна с толку, но он больше ничего не сказал, и мы вернулись обратно в комнату. Я держался с бодрым видом, но все еще опасался разоблачения, так что остаток вечера провел в постоянном страхе. Припоминаю, как меня заставили петь партию баса в хоровом исполнении песни — похоже, это было «Вот бравый моряк, но на берег он сходит так редко», что, без сомнения, вызвало у мистера Линкольна ироничную улыбку. Кроме этого я запомнил очень немногое, в том числе и то, что, когда все разошлись, Фэйрбразер отвез меня на квартиру в департамент Военно-морского флота, где я и провел бессонную ночь, размышляя, как бы мне выбраться из этой западни.