— Спастись. И спасти, — она кивнула в сторону Деревни.
— Как смогу — помогу, — пожал плечами Стел. Потом немного помолчал и добавил, — Но убивать я никого не буду.
— И не придется. Мне нужно идти. Осталось еще одно дело. Важное дело. Я вернусь. Скоро, — Белянка быстро скрылась в деревьях.
Вся деревня была в сборе. В этот раз пришли действительно все. Даже самые маленькие. Даже самые старые. Семь лет назад было то же самое. История повторялась. Проводы Отца Туда. Только вот Отцу этому лишь недавно минуло двадцать первое Лето. Печальное, мрачное Лето, нарушившее привычную пульсацию времени, пускавшее по Реке уже не первую ладью на запад. На душе у всех было грустно — одна и та же мысль дурным предчувствием билась в сердцах, что эта ладья вряд ли станет последней.
Горлица по-прежнему гордо и прямо держала голову, но взгляд ее изменился за несколько последних дней. Особенно за сегодняшний — она же с утра была рядом с тем, что осталось от Стрелка. Никто не знал, что творится в ее душе. Ведунья излучала ледяное спокойствие и силу. И неизбывную печаль. Сухие сосновые лапы послушно вспыхнули в ее руках. Твердым шагом подошла она к ладье. Уверенными движениями выпустила волшебный дым, защищая и отгоняя злых духов. Тишина стояла непролазная. Наконец, она подняла глаза, окинув всех взглядом, иссушенным слезами:
— Наши обычаи запрещают сегодня плакать. Нам нельзя скорбеть по уходящим. Но все мы знаем, что это было не его время. Не его срок! Рокот нарушил древнейшие законы! Он пошел против самой жизни. Он рубит деревья. Лес гневается. И не только на него, но и на нас. На тех, кто не может защитить свой Дом. Стрелок горел искренним пламенем, — говорила она, зажигая берестяную лодочку, — он хотел для нашей Деревни, да и для всего Леса лишь счастья и покоя. Он не смог. Теперь — это наша битва, — она немного помолчала, голос слегка дрогнул. — Отец, мы отпускаем тебя! Иди! Пусть твое путешествие будет легким, а наш свет освещает тебе дорогу! Иди! Теплый мир принимает тебя в свои объятия! Иди! Да прибудет с тобой Лес!
В полнейшем молчании мужчины понесли ладью к Реке. Их было семь. Русак впервые нес ладью, до этого он считался еще слишком юным. Ловкий сгибался по тяжестью ладьи сильнее, чем следовало. Видимо, тяжесть тела Стрелка давила на его плечи не меньше того, что он провожает своего друга Туда. Так рано. Так не во время. Так бессмысленно. Вопреки всем усилиям и обычаям на глаза наворачивались слезы. Впрочем, слезы блестели на ресницах у многих. Вот тетушка Пшеница украдкой вытирает глаза уголком передника. Вот Ласка поднимает лицо к небу, позволяя водопаду шелковистых волос щекотать лопатки. Госпожа Холщева своей сухощавой кистью потирает правую щеку. Боровиков обнимает свою жену, ищущую утешения на его большом мягком плече.