Виктор положил книгу обратно на столик, взял блокнот и написал третью позицию — «Ключи».
Женщина, пока он просматривал книги, проверила ящики, а в шкафу — карманы одежды, и ничего не нашла.
Куда делся второй комплект? Правильнее, это был первый.
Естественной представляется только гипотеза, предложенная сходу Владимиром: ключи находились в кармане пиджака священника, их вынули грабители для визита в квартиру.
Те самые, что стремительно вдруг сбежали?
Плохо лепится.
Или попытка похищения икон инсценировка, а цель — нечто бывшее или предполагавшееся в квартире священника?
Однако убийство тогда никак не есть стечение обстоятельств.
Только вот, если намеренное убийство, не слишком ли тонко?
С технической точки зрения смертельный удар в висок, но очень дозированный, дело трудное, ненадежное — жертва может сознание потерять не сразу и крикнуть на помощь, или скоро прийти в себя, хотя бы на какое-то время, достаточное чтобы «ноль два» позвонить… у священника был мобильник, его не забрали.
И вообще к чему такая щепетильная игра, если шли не на иконы стоимостью в сотни тысяч долларов, а на что-то гораздо большее?.. Нет, никак не получается с инсценировкой.
А с побегом паническим получается?
Тоже нет, и «кто-то спугнул» — не слишком внятное объяснение, не поддается конкретизации — кто, чем, как спугнул?
Виктор посидел пару минут с пустой головой.
Вспомнился отцовский совет: «Расставь всех участников и сосредоточься на этой картинке — она может ожить, и что-то покажет».
Несложно.
На первый, и очень легкомысленный взгляд.
Мыслимое трудным — оказалось простым, но не в радость, а в полное отвращение. Ко всему уже, без разбора: не готов был узнать, что человеческая жизнь тоже товар, не из самого, причем, дорогого разряда; показалось, дело его бессмысленно — ничего не значит в таком сумраке человеческого сознания. Страх метнулся от явившейся бездны… он же и отрезвил — отступление невозможно на нравственном поле брани, даже если он останется во Вселенной один.
— Пистолет я тебе завтра передам, а с остальным надо пару дней подождать.
— Хорошо.
— Кушай, дорогой, выпьем еще вина.
Сделав две неудачные попытки сконцентрироваться, Виктор пришел в раздражение, и другого способа одолеть его, кроме чая, придумать было нельзя. Нервность, вдобавок, спровоцировала аппетит, тот потребовал, несмотря на позднее время, что-то отправить внутрь.
Виктор прошел на кухню — в холодильнике много разного — собрался обсудить сам с собой пищевой продукт, для сна мало обременительный…
…только вот аппетит отчего-то угас.
Рассеянность в голове, чаю надо выпить, и спать; он включил чайник и отправился назад под торшер.