Состояние стало походить на нервическое — в поисках выхода прокурор взял рабочий блокнот и ручку.
«Лопатка» — пришло в голову первым пунктом. Даже без увеличительных фотографий следы на планках определенно показывают — иконы выламывали лопаткой, которой убили священника. Воры пришли похищать иконы без всякого инструмента?.. Неправдоподобно. Особенно если добавить еще одно обстоятельство, упущенное на первом, грубо-оценочном этапе: Владимир упорно повторяет — «преступников спугнули, они уже нервничали, оттого что, возможно, совершили убийство». И Игорь Петрович тоже не озаботился важной и почти очевидной деталью: воры выломали одну из двух ярославских икон, но кто мешал сразу сунуть ценную ярославскую в сумку. Не успели? Так испугались чего-то, что забыли вообще обо всем?
«Книга». На столике перед ним недорогое издание Лермонтова 1936 года — обложка картонная, матерчатый переплет без надписи. Цепляло его тогда у стеллажа замеченное что-то, но неосмысленное сразу. Цепляло позже… и выскочило, когда в восьмом часу уходил из служебного кабинета, намереваясь посидеть немного в кафе с Машей и симпатичными остальными. Пришлось отказаться — явилась вдруг отчетливая картина: следы пальцев на припыленных верхних обрезах книг — на тех, что с пустыми — без надписей — корешками, именно, вот, на них; заволновался даже от такой яркой вспышки памяти, жгуче хотелось быстрее проверить.
Сестра покойного помогала выбирать книги с пустыми корешками; их оказалось всего шесть, и скоро Виктор понял — нашел: вот эту, теперь она перед ним на столике.
Восемь вырванных листов в конце книги, листы старались рвать аккуратно и под самое основание, поэтому в том месте книгу почти разломили. Виктор сразу на месте разрезал и отогнул корешок — частицы старого сухого клея ссыпались вдоль разлома, свидетельствуя, что он появился не когда-то «тогда», а в сегодняшнее именно время.
На титуле красивым уверенным почерком дарственная надпись: «Дорогому сыну, желаю прочитать ее до конца». Даты нет, однако нетрудно понять — это не подарок священнику от его отца, который погиб, когда мальчику было всего три года. В таком возрасте детям книжек еще не дарят, к тому же — Лермонтов не детский совсем поэт, во всяком случае — не для самого младшего возраста. Сестра покойного тоже предположила, что книга назначалась не брату, а его отцу от деда. «То есть от мужа бабушки». — «А кто он был?» Женщина смутилась слегка, глаза ушли в сторону: «Работал в ЧК». — «В ЧК, в нашем городе?» — «Да. Но своему младшему брату — моему деду — она подробностей про мужа не сообщала. А арестована была вслед за мужем, которого, судя по всему, расстреляли».