Камеры наблюдения.
Конечно же, камеры покажут его — чужака — в дорогом костюме с букетом больших красных роз, который сейчас собирался купить, проследят от входа в собор, и не исключено — к нему подойдут сразу на выходе.
Да, ошибки удалось избежать.
Но не горя, бросившего вдруг куда-то за край.
Отняли… сколько же здесь у него отняли, и последнее расставание тоже отняли!
А с утра была Нина.
Не в памяти.
Тут: за спиной, в другой комнате, рядом.
Рядом шли по улице, он говорил ей, что делает все как должно, что волнуется немного, перед проводом в путь туда к ней…
Теперь снова один.
Как тогда.
И тогда они были близко совсем, тоже рядом.
И уже навсегда друг без друга.
Страшное ощущение: что всё здесь, а значит — как-то еще можно поправить… и что ничего уже нет — явь, которая ужасней любого кошмара, не имеющая права приходить к человеку.
Где-то тут, тоже недалеко от собора, он сидел, пил, не хмелел, губы шептали — Нина, Нина…
Пил, не хмелел, чувства теряли силы…
И от этого не сошел с ума.
Официанту очень понравился новый посетитель — культурным видом, одеждой хорошего вкуса и лицом — умным и волевым.
Клиент заказал рюмку бренди и бутылку «Бордо».
Но по поводу закусок коротко произнес: «Потом».
Владимир ушел с работы на два часа раньше, чтобы переодеться, спокойно чаю попить и двинуться потом на встречу с хозяином «китайской» квартиры.
Центр тяжести сегодня вообще приходился на вечер — особенная нагрузка ложилась, конечно же, на милицию. При мысли о ночной операции Владимир начинал даже чуть волноваться — очень хотелось представить себя ее участником, и оттого еще, что преступление, непонятное и неудобное для следственных действий, может быть просто и в один раз раскрыто — хороший был бы финал!
…
Через час с небольшим он снова шел по теплым, дождавшимся лета улицам, шел уже не в казенной форме с погонами, которая, впрочем, ему очень нравилась, а в легком спортивном костюмчике, белых удобных кроссовках. Хоть день уступал место вечеру, явившаяся в город жара словно подчеркивая свою неслучайность, не уступила ни градуса, однако солнце теперь не било в глаза, не подпекало на открытых пространствах — жара перестала быть атакующей и тихо повисла в улицах, переулках, приглашая всех к дружескому покою.
Владимир складывал путь по переулкам, которые хорошо знал и любил, — именно эту часть старого города, тесноватую для современных застроек, сильно ими не тронутую. Тут оставалось много еще и от средней руки купеческих домов, и от жилья разночинного люда, тут можно было касаться истории многих очень человеческих жизней, не только далекого прошлого — а и близкого, и современников… тут были все вместе и чувствовали так друг друга; чувства множились, существовали в огромном многообразии, — для него, выросшего и жившего в стандартной многоэтажке, здесь по-другому шло время — здесь оно шло, но никуда не уходило.