То есть кроме мельчайших различий.
Я в постели. Полина обещает скоро присоединиться ко мне. Но гимнастика для нее святое, и, правду сказать, обычно я ничего против не имею. Сорок лет, а она все еще прижимает обе ладони к полу, длинные ноги почти не согнуты, и над всем возвышаются ее упругие, крепкие и практически голые ягодицы.
Однако сегодня я смотрю не на мою жену, а на экран телевизора. В местных новостях все еще пережевывается потрясающая сенсация: Джоэл Монтгомери — то, Джоэл Монтгомери — это. А на случай, если кто-то подзабыл, репортеры продолжают перечислять его активы. Свою первую акцию Джоэл купил еще подростком. Первую компанию приобрел еще до двадцати одного года, а неоспоримым миллиардером стал еще до тридцати лет. Первая акция, выпущенная Монтгомери, вступила в жизнь за два доллара. Теперь та же акция стоит столько же, сколько новый «лексус». Если бы я в самом начале купил десять акций, если бы следующие два десятка лет… словом, мы с Полиной могли бы купить практически любую островную страну по своему выбору, а затем предаться деспотической роскоши.
Соль в том, что это могло бы случиться.
И очень просто.
Я в школьной столовой ел что-то таинственное. Джоэл сел напротив меня без всякого приглашения. Он выдал мне свою особую улыбочку, потом спросил: «Ну как, Росс? Одолжишь мне небольшой капитал и дашь мне распорядиться им по-моему?»
Я мог бы ответить «нет» по сотне веских причин.
Но чтобы отказать ему, мне требовалось не больше одной. И я сказал напрямик: «Ты мне не слишком нравишься, и мы оба знаем причину. Так отчего бы тебе с этой минуты больше ко мне не лезть?»
Двадцать с лишним лет прошло, а я все еще помню свои слова. В миллионный раз не могу не спросить себя: «А что, если бы?..» И вздрагиваю, и мотаю головой, и, спасая свою душу, изучаю ягодицы жены.
— Единственное действующее зеркало в частном владении, — объясняет ведущий. — Мистер Монтгомери использует его, чтобы собирать в нашем прекрасном городе свои альтернативные «я». Это будет месяц замечательных событий, и он завершится фестивалем в честь его и их дня рождения.
— Прыщ самодовольный! — взрываюсь я. — Самовлюбленная сволочь!
Полина пристраивается рядом со мной, отбирает пульт и выключает телевизор. И находит нужным сказать мне:
— А это тебя очень злит.
Как будто я сам не знаю, что чувствую.
— Он сделал для нашего города колоссально много, — напоминает она.
Я не говорю того, что думаю. И даю тишине воцариться в спальне. Потом вполголоса ставлю Полину в известность:
— Я больше не хочу разговаривать о Джоэле Монтгомери.