Дел провел рукой по шелковой коже бедер, и Делия приподнялась, стремясь оказаться ближе. Прильнув губами к губам, прижалась всем телом, без слов умоляя об окончательной близости.
Он не заставил себя ждать. Приподнялся, ногами широко раздвинул ноги и стремительно, одним энергичным движением соединил тела в первозданном и вечном порыве.
Делия едва не задохнулась. Каждая клеточка сгорающего в жертвенном огне существа сначала напряглась от неожиданного ощущения, а потом уступила новизне и неотвратимости вторжения. Делия судорожно вздохнула. Переживания и впечатления рвались на волю, однако крик и стоны утонули в жадном поцелуе.
Дел на миг отстранился и погрузился вновь, на этот раз еще глубже. Стальной клинок обрел шелковистые мягкие ножны.
А потом началась дикая скачка.
Делия увлекала и удерживала с языческой жадностью. Она слилась в одно целое с возлюбленным: танцевала, скакала верхом, даже пыталась перепрыгнуть через костер, однако не рассчитала и упала в самое сердце огня.
Горели и сгорали оба. Жаркое пламя сжигало дотла, но Дел не переставал безжалостно раздувать искры…
И вот наконец томление достигло предела, застучало в крови и иссушило последние капли воли.
Мечта и восторг — такой была Делия. Никогда прежде Делу не приходилось испытывать столь острой, всепоглощающей потребности овладеть женщиной — сделать ее своей, несмотря ни на что, вопреки всем и всяческим ограничениями запретам. Вопреки собственным принципам.
Та сила, которая им руководила, напоминала безумие: отчаянное желание и маниакальная убежденность в необходимости происходящего неумолимо толкали вперед. Сумасшествие проникло глубоко; не только в плоть, но и в душу, и в мысли. Жизнь не могла продолжаться без обладания — часть его существа приняла неоспоримый факт как данность. Эта первичная, примитивная сущность вое1 торжествовала в момент соединения. Настал блаженный миг, и покорившие с первого взгляда щедрые формы оказались в его полном и нераздельном владении!
Да, Делия принимала его с радостью и готовностью.
Он окончательно утратил контроль: тяжелые веки едва открывались, дыхание вырывалось судорожными толчками, зрение отказывалось служить. То же самое происходило и с Делией. Должно быть, напрасно, но он не обращал внимания на неудобства, да и она, к счастью, ничего не замечала. Если бы даже и закрались сомнения в искренности ощущений, то оставшиеся на коже следы от ногтей без труда бы их развеяли.
Жар в крови нарастал, и постепенно единственно важным осталось лишь желание подарить оргазм. Да, в этот момент смысл жизни сконцентрировался в необходимости подвести возлюбленную к краю пропасти, а в последний момент вознести на вершину блаженства и воспарить вместе с ней. Почувствовать восхитительное тело в слиянии с собственным естеством, ощутить миг абсолютного единства. Увидеть выражение самого прекрасного в мире лица в момент экстаза.