– Никита, быстро чайник ставь, на вас смотреть страшно, синие все.
– Н-не надо ча-чайник…
Какой может быть чай, если Джимка пропал?
– Хм, Дина. Пока машина, пока я оденусь, пока выйдем – еще минут пятнадцать-двадцать пройдет. Никита, достань, кстати, девушке свой серый свитер, чтоб не тряслась. Сколько мы ездить будем – час, два, три? Вернемся наверняка поздно. Так что пейте чай, грейтесь, пока возможность есть. Реветь все равно без толку – будем искать, ничего страшного еще не случилось, будем надеяться.
Надеяться… Динку передернуло. Нет такого слова – надеяться. После Арса, после Будки… на что?
Никита молча помог ей стащить дубленку и повел в ванную. Прямо в ботинках. На полу оставались быстро тающие ошметки мокрого снега.
Она долго окунала лицо в ледяную воду, Никита ждал за спиной. Потом ожесточенно терла щеки полотенцем, а Никита все ждал. Он забрал у нее полотенце, вывел в кухню, налил чаю. Динка обняла кружку – горячая, какое счастье! – и наконец-то посмотрела на него. Никита размеренно мешал ложечкой сахар. Такое спокойствие полоснуло по сердцу.
– Ты чего? Уже расслабился, да?
– Мама права, – он бросил ложечку, – сейчас Андрей приедет, будем искать. А в панику впадать бесполезно.
– Ты что… думаешь найдем?
– Найдем. – Никита отхлебнул из кружки. Из той самой, которую не так давно подарила ему Динка. Долго искала, специально, чтоб с нарисованным щенком. Больно было смотреть теперь на этого щенка, а Никиту, кажется, ничего не брало – пил себе и пил. Ерошил челку, и только между бровей проступала вертикальная морщинка.
И Динка вдруг… сломалась, что ли? Она ведь знала точно, что мир полон равнодушия. Равнодушия и одиночества. Что никто никому не нужен. Что никакой надежды нет. Она долго училась никому не верить, потому что потом – больно. Лучше уж сразу ждать худшего – все равно всегда сбывается только плохое.
А тут два человека спокойно и твердо верили, что мир – добрый. И собирались действовать, пока она, Динка, устраивала истерику.
Искать. Спасать. Надеяться.
Никита ее больше не утешал, только погладил по плечу и вышел в коридор – свитер искать, что ли? Динка слышала, как у него зазвонил телефон.
Она пила чай.
Пила, обжигая губы, грея руки, боясь спугнуть осторожный свет, который разгорался где-то в заледеневшем сердце. Почему они так уверены, что все будет хорошо? Неужели они что-то знают, чего не знает она? Неужели – ну на одну капельку, на одну секундочку – она тоже может поверить, что все так и будет…
* * *
– Джимка, отстать!
Ну сердилась она, да, сердилась. А что? Имеет право.