Моё третье свидание с Власовым состоялось в одной из пригородных вилл Берлина в конце 1944 года. Мы не виделись больше года и взаимоотношения испортились, как принято говорить, вконец. Мы были разные люди и по характеру и по воспитанию. Военное образование получили в диаметрально-противоположных школах, а потому вполне понятно, что нашим врагам, вернее друзьям, легко было начать грязнейшую интригу и вырыть между нами, как потом оказалось, непроходимую пропасть. Свидание это тщательно подготавливалось заместителем Власова, начальником штаба Вооружённых Сил КОНР генералом Трухиным и командиром третьей формирующейся дивизии РОА генералом Шаповаловым. Разговор продолжался около четырёх часов. Мы не сговорились.
Сегодня, когда я пишу эти заметки для истории, я считаю своим долгом передать чистую правду, даже тогда, когда она может сделаться обвинительным актом против покойного Власова или, вернее, против меня самого. Я знаю, что всем не угодишь. Поклонники Власова в обиде на меня за то, что я слишком мало воспеваю его и созданное им Движение, а его враги, наоборот, не могут простить мне того, что я, говоря историческую правду, часто хвалю Власова, подчёркиваю его таланты и бесспорную значительность Русского Освободительного Движения.
Мы не сговорились и расстались очень сухо с оттенком неприязненности. Не сговорились мы по трём следующим вопросам.
Политически — я не разделял его взглядов и выдвинутой им программы в так называемом Пражском Манифесте. Мне казалось, что с этим идти в Россию нельзя. Она сильно устала от всяких социалистических экспериментов, и что лучше всего осуществлять исключительно военную акцию, не предрешая никаких политических вопросов и не навязывая народу приготовленных в эмиграции программ и форм.
Второе. Я считал, что мы должны воевать только на Востоке. Поэтому я был против того, чтобы генерал Власов написал бы воззвание, призывающее русских солдат бороться не только против коммунистического, но и против западно-капиталистического мира. Я считал, что этим он сжигал мосты к будущим разговорам с англосаксами.
Третий вопрос, на котором мы расходились — это было отношение РОА к Германии. Конечно, германская восточная политика была самоубийством. Это историческая правда, благодаря чему Германия проиграла войну. Наряду с этим, я считал, что германская армия была нашим союзником, снабжавшим нас оружием, деньгами и военным снаряжением. Мне казалось, что мы, русские офицеры, должны быть лояльными по отношению к германской армии до конца.
Доведённый моим упорством почти до бешенства, Андрей Андреевич воскликнул: «Это преступление русскому думать так, как думаете вы. Победоносная Советская Армия находилась в это время в двух переходах от власовских полков. Я отдаю на суд истории этот трагический финал нашего третьего свидания.