Моё задание было простым: во время сжигания бумажных отходов утаить как можно больше ленты с кодом Морзе. Эти точки и тире что-то значили, и даже из отдельных коротких кусков ленты можно было извлечь какой-то смысл, с помощью которого устанавливалось изменение кодировки на данный день.
Есть такая поговорка: «сказано — сделано», но применить её мне на деле было не так просто. Ну как на глазах у унтер-офицера, принесшего корзину с лентами и ответственного за сжигание документов, можно было спрятать длинную, вьющуюся, запутанную бумажную ленту, которую и так трудно забросить в печной горн, а не только запрятать в карман или в рукава куртки? Как сделать это так, чтобы не быть заподозренным в шпионаже?
И всё-таки мне удавалось почти каждый день передавать Марии какое-то количество ленты при разноске дров. В корзинах почти всегда были пустые пачки от сигарет, коробочки, которые можно было напихать лентой, и при возможности засунуть коробочку в рукава свитера или куртки. Дневная добыча запрятывалась в пустой цилиндр из коры, снятой с полена, и маскировалась щепками для разжигания огня. Всё это доставлялось мной в указанный Марией домик. Вынув ленту при подходящем моменте, она отдавала назад цилиндр из коры, как непригодный для сжигания, — мол, только дымит и засоряет трубу.
Были и очень щекотливые моменты. Однажды, нащупав сигаретную коробку, я обнаружил, что она почти полна сигаретами. Что делать? Мять сигареты и затискивать ленту в коробочку, или забыть о ленте, и спасать сигареты, ценившиеся у пленных дороже хлеба? Стоявший рядом немец, заметив, что я замешкался, заглянул в корзину. Я показал ему сигареты и спросил его, можно ли мне их сохранить? Проверив каждую из них, он сказал: «Ja, ja, schon gut!» (Да, да, хорошо), и, убедившись в моей «честности», даже отошёл подальше от пылающего огня. Это было использовано для заполнения пустой теперь коробочки лентой и засовывания её в рукав.
Однажды, протягивая пустую корзину принесшему её унтеру, я заметил, что кусок ленты висит из моего рукава. Я постарался засунуть её назад, но было уже поздно — немец уже тянул корзину к себе. Прижав левую руку с лентой к телу по стойке «смирно», а правой отдавая салют, я гаркнул: «Bitte schon!» Унтеру это так понравилось, что он вынул свои сигареты и предложил две мне. Всё ещё в стойке «смирно», прижимая левую руку к боку так, что она стала затекать, я принял сигареты правой рукой и опять откозырнул. С улыбкой от уха и до уха унтер повернулся и ушёл. Легче всего мне было прятать ленты, когда их приносил тот немец, которому я отдал пистолет-зажигалку несколько месяцев назад. Он просто отдавал мне корзину, а сам стоял у двери, следя, не подходит ли кто к кочегарке. Вот что значит — завоевать доверие!