— Ну… — Хельги замялся, сказать по правде, не очень-то многих он и знал, только тех, кого любил Никифор. Вспомнил вот Назианзина, а больше что-то никто не вспоминался, разве что Касия…
Зло легче доброго
Подобно доброе подъему вверх…
Красавица подвинулась ближе, заглянула в глаза, продолжила, облизав губы:
— Дурное же подобно спуску вниз,
А всякий знает, насколько легче
Спускаться, чем подниматься.
Помню Касию… Я тогда была совсем ребенком… Ой, кажется, сказала глупость! Ведь возраст женщины — тайна.
— Позволено ли мне будет узнать твое имя?
— Имя? А что тебе в нем? Имя лишь буквы…
— Лишь ветер, уносящий облака, лишь лунный свет и вчерашний день, — с улыбкой дополнил Хельги. — И все-таки?
— Зови меня Евдокией. — Женщина снова вздохнула. — Меня ведь и в самом деле так зовут. Боже, как приятно общаться с тобой. Сколько уже времени я не говорила ни с кем о поэзии! Муж — деревенщина, провинциал, хоть и не глуп, да неграмотен, бывший любовник был получше, но все же и он не многого стоил. Дети… разлетелись, забыв о матери. Младший сын… неизвестно от кого… совсем отбился от рук. Даже не знаю, любит ли он меня? Наверное, нет. Ты знаешь, я вынуждена была объявить его дальним родственником. Родного сына…
— Всегда подозревал, что жизнь в богатых чертогах вовсе не избавляет от несчастий, — тихо произнес князь. — Скорее, наоборот.
— Ты правильно сказал, — заметила Евдокия. — Скорее, наоборот. Впрочем, не стоит грустить… Муж мой сегодня проведет ночь в объятиях одной из своих любовниц. Чем же я его хуже? — Женщина обворожительно улыбнулась. — Так давай же веселиться, Хаки. Знай, я не ошиблась в тебе.
Они выпили еще раз. Евдокия взяла в руки лиру и принялась перебирать струны. Потом лукаво скосила глаза на гостя и приказала:
— Танцуй для нас, Каллимаха!
Впорхнув в покои, юная служанка скинула столу, оставшись лишь з одной узенькой полупрозрачной тунике, и в такт музыке принялась кружить вокруг ложа, что-то вполголоса напевая. Евдокия положила лиру на пол. Чувствуя на себе ее горячий жаждущий взгляд, Хельги отпил вино. Повернувшись, обнял женщину, крепко поцеловав в губы.
— Сними с меня тунику, — томно дыша, тихо попросила она. — А ты поиграй для нас, Каллимаха.
У нее оказалось потрясающей красоты тело — с осиной талией и большой грудью, а искусством любви она владела в совершенстве. Хельги даже не понял, каким образом оказался на ложе, лишь чувствовал жар ждущей любви женщины… Он навалился на нее, не говоря ни слова. Евдокия подалась вперед, смежив очи, и лишь стонала, закусив губы, а потом, расслабившись, позвала служанку: