Ахундов переминался с ноги на ногу, не решаясь идти навстречу Кирову.
Сергей Миронович остановился между костром и деревом, под которым лежал Гюнтер; глаза его были прищурены, губы сжаты, и Ахундов по этим сжатым губам понял, что вся эта история плохо кончится...
- За что вы ударили шофера (Киров сделал паузу - он был очень взволнован), господин фельдфебель?
Ахундов вздрогнул и выпрямился. Он снял пенсне - оно не держалось у него на носу.
- Господином, возможно, я и был, но оскорблять меня фельдфебелем?..
Киров, не дав ему договорить, спросил у шофера:
- Что случилось тут у вас?
- Я делал шашлык, товарищ Киров, - начал рассказывать Ибрагим, - один шампур упал у меня, и кулики немножко перепачкались в пепле...
Киров сделал шаг по направлению к Ахундову, сжав кулаки...
- Мерзость вы, не человек!
Мрачный, он вернулся к костру.
Компания Ахундова перебралась в палатку. Вскоре оттуда, посвистывая, вышел Гюнтер. Он взял с паласа недопитую бутылку вина и бокалы и ушел обратно.
Пока они там в палатке успокаивали и веселили Ахундова, Ибрагим собрался в город. Вот он завел мотор, выехал на берег.
Из палатки с гитарой в руке выбежал Карл Гюнтер.
Машина проехала мимо костра, за которым сидели Киров и его друзья, и вихрем пронеслась дальше.
- Эй! Шофер! Ибрагим! - Гюнтер побежал вдогонку машине. Но автомобиль был уже далеко.
Сергей Миронович посмотрел на пригорюнившихся Фому и Петровича. Припомнился ему один из дней его детства.
Это было давно, в годы сиротства, учения в приходской школе и пребывания в Доме призрения малолетних сирот. Однажды, сидя у бабушки, к которой он обычно заходил после школы, он увидел, как во дворе казармы, находившейся наискосок от дома, фельдфебель ударил солдата по лицу, и все находившиеся в комнате это видели. Но никто не поразился избиению бородатого солдата, а бабушка, погладив внука по голове, сказала добродушно:
- Это бывает, Сереженька, твоего деда еще не так бивали в солдатах. Ох как бивали!
Сережу поразило равнодушие взрослых. Выпрыгнув в окно, он побежал к казарменному забору.
Бородатый солдат стоял перед строем - вытянувшись, руки по швам, а фельдфебель бегал перед ним, что-то выпытывал и ругался. Но бородатый солдат, видимо, не так отвечал ему, и фельдфебель поднимался на носки, подпрыгивал, чтобы ударить солдата: он был маленького роста, кривоногий, с искаженным от злобы лицом, а солдат - высокий, с запрокинутой головой, спокойный в своем гневе и презрении к фельдфебелю.
Сережа впервые видел, как бьют взрослого человека. Когда лупили маленьких, сверстников, за шалости, это было привычно, - так делали в каждой семье. А тут били солдата!.. Пораженный происходившим во дворе казармы, он простоял у забора до тех пор, пока у избиваемого солдата не хлынула кровь из носа и фельдфебель, вытирая руки, не ушел в казарму.