Ричард пожал плечами, но она знала, что он надеется вернуться домой. Он не продал свой дом, а передал его дальнему родственнику, кузену, на время до его возвращения. Если он не вернется, дом достанется кузену. Но Ричард был уверен, что вернется.
Вот дети заплясали вокруг Бартли.
Тамар видела, как его рука легла на плечо Дика. Дик засыпал его вопросами.
Ричард уловил ее взгляд.
— Ты все еще ненавидишь его? — спросил он. Она не ответила.
— Мы должны помнить, что теперь Бартли наш капитан, — сказал Ричард, — мы должны беспрекословно повиноваться ему.
— Его приказы касаются команды, а не пассажиров.
Они помолчали. Начался прилив.
До них доносились хриплые голоса перекликающихся матросов и юнг. Вот матросы запели, стали крутить ворот, поднимая якоря, брасопить реи, ставить паруса. «Либерти» отошел от Саунда.
Они были уже два дня в пути, когда подул свежий ветер. Многих пассажиров укачало, и они лежали в каютах, им было до того худо, что хотелось вернуться назад.
Тамар поднялась из душной каюты на верхнюю палубу подышать свежим воздухом.
Дети остались внизу с Аннис. Тамар надеялась, что они уже спят. Даже Дик устал за эти два бурных дня.
К ней вышел Бартли, он остановился у фальшборта очень близко от нее.
— Я всегда хотел отправиться путешествовать с тобой, — сказал он, — но не рассчитывал брать с собой твоего мужа.
Она не ответила, но отодвинулась от него. Он взял ее под руку и придвинул к себе.
— Сильный ветер, — сказал он, — высокая качка. Как тебе это нравится, Тамар?
— Еще рано говорить об этом, — ответила она.
— В самом деле рано! — Он приблизил губы к ее уху. — Куда мы отправляемся с тобой, ты и я?
— Думаю, в Новый Свет. Если можно доверять тебе.
— А куда же еще? На развлекательную прогулку? Что нас ждет? Радость? Или убогая бесцветная жизнь?
— Ты, верно, знаешь.
— Я надеялся, что ты задашь тон.
— Я?
Голос его стал резким и злым.
— Шестнадцать лет я страдал. Ты не можешь и вообразить подобный ад, подобные унижения. Этого не случилось бы со мной… если бы не ты. Я мог бы все эти шестнадцать лет провести дома с тобой и нашими детьми. Но твоя гордость и твоя глупость погубили не только мою жизнь, но и твою. Неужто ты думаешь, я забыл это? Неужто думаешь, что я позволю тебе забыть это?
— Ты ушел в море по собственному желанию, — холодно ответила она, — ты сказал, что знаешь, какому риску подвергаешься. Разве моя вина, что турки захватили тебя в плен? Если бы я даже предвидела это, могла ли я выйти за тебя, если я чувствовала лишь ненависть?
— Ты хотела меня. Лишь твоя гордость мешала тебе признаться в этом. Ты гордая и глупая женщина, Тамар, и я никогда не прощу тебе, что ты натворила! — Внезапно в его голосе послышалась нежность. — Что значат эти слезы на твоих щеках?