– Кто? – Старческий голос, похожий на мяуканье простуженного кота, заставил его поморщиться. Он не учел, что не во всех квартирах с подобными дверями могут жить неблагополучные семьи. Есть еще и категория пенсионеров, едва сводящих концы с концами.
– Это из администрации. Социальный отдел, – соврал Сергей, абсолютно не задумавшись, есть ли такой на самом деле.
Дверь открыла сгорбленная худая старушка, закутанная в платок.
– Пройти можно? – громко спросил он.
– Проходите.
Бабка, судя по всему, почти ничего не видела.
– Бабуль, у тебя, никак, со зрением проблемы? – поинтересовался он, проходя в комнату.
– Ой, совсем ничего не вижу, – запричитала та. – Очки внучка сломала. Я их на диване оставила, а она села.
– Внучка, говоришь? – оживился Волына, оглядывая скудный интерьер комнаты.
Старенький телевизор, продавленный диван и обшарпанный шкаф красноречиво говорили о том, что живут здесь люди очень бедные.
– А что новые не купила, раз сломала? – спросил он.
– Да как же она купит? – удивилась бабка. – В школу еще ходит, вертихвостка окаянная.
– Родителей пусть потрясет, – хохотнул он.
– Ой, – хозяйка квартиры махнула рукой и уселась на край дивана. – Отец в тюрьме, мать, дочь моя, нового хахаля нашла. Даже не появляется. Совсем стыд потеряла! О том, что дочь уже взрослая, не думает, живет в свое удовольствие.
Волына повеселел. Еще бы, он нашел, что искал!
– А ты по какому делу? – спросила старуха.
– Мы, бабуль, малообеспеченные семьи на учет берем. Помощь будем оказывать. Я в благотворительном фонде работаю.
– А очки мне можно справить?
– Конечно. Давайте старые, к вечеру будут готовы. А как вашу внучку можно увидеть?
Бабка вздохнула.
– Даже не знаю, где ее черти носят. – Она посмотрела в сторону старенького комода. Судя по учебникам, лежащим на нем, он служил и письменным столом. – А зачем она вам?
– Да тут кое-какую анкету надо заполнить, маленькая формальность. Вы-то, наверное, без очков не сможете.
Она вздохнула:
– Я и писать-то не умею толком. Читаю с трудом, что с ними, что без них. Восьмой десяток идет.
– Ладно, бабуля, давай свое пенсне, вечером заеду. – Остановившись в дверях, он повернулся: – А фотография внучки у вас есть?
– А вот она, на стене. В классе фотографировали. Половину пенсии на эту фотку ушло.
Задержав взгляд на смазливой мордашке, Волына вышел.
Усевшись в машину, он протянул старушечьи очки, переломленные пополам, сидящему на заднем сиденье Обуху.
– Найди мастерскую оптики, пусть сделают точно такие.
– Зачем? – удивился тот.
– Нравятся они мне. Такие же хочу. Давай быстрее, долго объяснять.