— Ты не поверишь, Грейс, — произнесла Амбер и, таинственно умолкнув, прошла через комнату Грейс Уинстон к застекленному шкафчику с напитками.
Пушистый восточный ковер полностью поглотил звук ее шагов, и казалось, что Амбер плыла в воздухе.
Она достала из шкафчика высокий графин с узким горлышком и налила приятельнице бокал ее любимого портвейна. В отличие от Амбер, которая отдавала предпочтение относительной строгости неоклассицизма, Грейс любила французский ампир — белое, богато украшенное золотом и голубым.
— Умоляю, поведай мне что-нибудь, чему я не могла бы поверить, — сказала Грейс и, усмехнувшись, величавым жестом приняла предложенный ей бокал.
Она откинулась на спинку обитого парчой кресла эпохи Людовика XV и подождала, пока Амбер уселась в такое же кресло напротив нее. Грейс была красивой женщиной, несмотря на годы, которые посеребрили ее некогда каштановые волосы. Легкая полнота сдерживала появление морщинок на лице, а искусный макияж позволял ей выглядеть на сорок пять, когда на самом деле она уже давно перешагнула печальный пятидесятилетний рубеж.
— И чего же хочет граф?
— Роберт Сент-Джон жаждет научиться доставлять женщине удовольствие в постели. Ты можешь этому поверить?
Грейс широко раскрыла свои и без того круглые голубые глаза.
— Не может быть! Но ведь он уже далеко не мальчик и к тому же красив, как дьявол. Меня всегда удивляло, почему не сплетничают о его романах. Конечно, связь с этими клэпхемскими фанатиками и мистером Уилберфорсом… Избави нас, Боже, от религиозных реформаторов! Ах, какая бесполезная трата сил! — пробормотала она, покачивая головой.
— Значит, теперь он желает поклоняться другим святыням, — сказала Амбер.
— Клянусь, будь я молодой, я была бы рада стать его жрицей. — Грейс рассмеялась: — Чего же он так долго ждал? Ведь сейчас ему не меньше двадцати пяти.
— Он должен жениться и произвести на свет наследника.
— Для этого вряд ли требуются уроки, — сказала Грейс, насмешливо фыркнув. — Мой опыт показывает, что недостаток умений никогда не останавливал обуреваемых страстью молодых людей.
— Он озабочен тем, чтобы доставить удовольствие своей жене… причем хочет добиться этого в темноте, чтобы ненароком не оскорбить ее деликатную натуру, хотя я подозреваю, что на самом деле проблема в его чувствах.
Грейс внимательно посмотрела на молодую женщину, заменившую ей дочь, которую она потеряла еще в юности. Амбер была прелестна, как весенняя роза, ее темные, каштанового цвета волосы и золотистые глаза вполне соответствовали ее имени[1], но слишком часто эти глаза туманили воспоминания о прошлом. В голове у Грейс промелькнула мысль. Наклонившись вперед, она спросила: