— Не предумышленно, — почти сердито возразила Шарлотта. Она перевела дыхание, напомнив себе, что они с Рафом говорят о миссис Пиггл, а не о ней. — Грейсон виноват не меньше. Хотя я знаю, что всегда легче обвинить женщину во всем дурном в этом мире.
Раф взял ее за руку и повернул к себе.
— Неужели? Ты видишь этот мир таким, Шарлотта?
— Я вижу мир таким, глядя на него, Раф. Не потому ли вы, мужчины, не допускаете, чтобы мы владели собственностью, высказывали свое мнение о политике или зарабатывали на кусок хлеба не каким-либо самым подневольным трудом…
— Или выбирали в мужья того, кого хотите?
Сейчас она словно вела одновременно два разговора: один с Рафом, другой — с самой собой.
— Да, если желаешь — и выбирали в мужья кого хотим. Наверное, мы, женщины, очень опасные существа, если вы, мужчины, чувствуете необходимость держать нас так крепко под своим башмаком.
— Тебе нужно побеседовать с моим камердинером. Он говорит прямо противоположное. Но оставим это на потом. Так ты поможешь мне?
— Я… думаю, смогу поговорить с миссис Пиггл вместо тебя.
— Я бы хотел, чтобы ты возвратилась в Ашерст-Холл. Никакие постели не горели, когда ты находилась там, чтобы присматривать за близнецами. Хотя бы пока я все не улажу.
Ей следовало это помнить. Раф никогда легко не отступал. Он давил и давил на нее, и, так как ей было не безразлично, что он о ней думает, она в конце концов уступала и делала то, что он хотел. Но не без борьбы.
— В такой крайности нет необходимости. Я могу приезжать каждый день. Кроме того, с Грейсоном должен разобраться именно ты.
— Нет, так не пойдет. Мне нужно, чтобы ты находилась там, пока я со всем не определюсь. Пожалуйста! Ведь ты мой друг? Если я соглашусь решить вопрос с Грейсоном, ты возвратишься в Ашерст-Холл? Миссис Пиггл находится там лишь для виду — по крайней мере, пока. Кстати, если подумать, я не видел женского общества и не сидел за приличным обеденным столом шесть лет. Не думаю, что смогу выдержать еще один обед с Николь и Лидией, если рядом не будет кого-либо, чтобы можно было поговорить не только о том, как я весной возьму их с собой в Лондон — что, впрочем, вряд ли.
— Ах, так вот почему ты собирался пригласить моих родителей на обед! Ты хотел использовать их для защиты от двух девчонок, едва вышедших из детской.
— Я знаю. Мне так стыдно. — Раф улыбнулся, уже не сомневаясь, что выиграл их поединок. — Я никудышный герцог, малодушный трус, полностью заслуживающий твоего презрения. Так ты сделаешь это? Пожалуйста! Я действительно скорее бы возвратился на поле боя. По крайней мере, тогда я знал бы, кто враг, и он не носил бы юбки.