И тут случилось то, о чем я вспоминала после с таким стыдом. Все утро меня не покидало ощущение, что я управляюсь с Тэнзи только потому, что она позволяет мне это. Невдалеке, как нарочно, раздался странный звук, похожий на насмешливый смех. Тэнзи его тоже услышала. Не успев понять, что произошло, я уже летела через ее голову. К счастью, у меня хватило сообразительности вовремя отпустить поводья. Я угодила прямо в густой кустарник, достаточно плотный, чтобы удержать меня. Я была исцарапана и напугана, но, главное, жива. Ветки ломались подо мной и никак не давали выбраться. Я была совершенно ошеломлена.
Но вот появился Стирлинг и наконец-то вытащил меня из кустов. Видно было, что он очень обеспокоен.
— Ты можешь стоять на ногах?
— Да, но болит лодыжка.
— Садись, — приказал он.
Я села на траву, а он опустился рядом на колени и осторожно стянул с меня сапог Лодыжка распухла.
— Все ясно — растяжение, — сказал он. — Что случилось?
— Где Тэнзи?
— Она ускакала. Не волнуйся, она знает дорогу домой. Но ради Бога, что все-таки…
— Кто-то засмеялся… и я оказалась в кустах.
— Засмеялся? Кто?
— Не знаю. Совсем рядом. Очевидно, это напугало Тэнзи, и она меня сбросила.
— Надо вернуться, — сказал он. — Вдруг что-нибудь серьезное. Садись на Уэстона.
Он свистнул, и Уэстон послушно подошел к нему. И тут снова раздался этот смех — кто-то просто заливался хохотом.
— Вот, слышишь — Это птицы. Пересмешники. Тебе надо к ним привыкнуть, они здесь повсюду.
Мое возвращение домой было бесславным. Там я узнала, что Тэнзи уже вернулась. Мне еще повезло: я отделалась лишь синяками и растяжением, но умирала от стыда при мысли о том, что скажет Линкс, узнав о моем приключении.
Хоть Аделаида и встретила нас с явным облегчением, в ее голосе сквозило легкое неодобрение.
— Разве отец не говорил вам, чтобы вы взяли Блэнделл?
— Все было нормально, пока она не испугалась, — объяснила я.
Аделаида заботливо прикладывала к моей ноге то горячие, то холодные компрессы. Выяснилось, что она проходила курс оказания первой помощи. Без этого здесь не обойтись, ведь доктор может добраться сюда лишь на второй или третий день… Она заставила меня выпить чашку горячего сладкого чая и взяла обещание, что я поберегу ногу день или два.
Я лежала у открытого окна и думала, какой же надо быть дурой, чтобы усесться на лошадь, которая была мне явно не по силам. «Гордыня до добра не доводит», — нередко повторяла мисс Эмили, и я не могла не согласиться с ней.
Но вдруг под окном послышался его голос. — Значит, она все-таки поехала на Тэнзи и свалилась? Так ей и надо. Во всяком случае, у нее больше характера, чем здравого смысла.