— Когда уезжает граф? — спросила она.
— Не знаю, — признался Тони. — Похоже, ему здесь понравилось. Вчера, когда он получил книгу, он ходил по дому и, по-моему, наслаждался всем, что видел: и бальной залой, и часовней. Он даже осмотрел подземелья и забрался на дозорную башню.
Тут Минерва прекрасно понимала графа.
Впрочем, сказала она себе, его интерес к замку наверняка был продиктован какими-нибудь тайными неподобающими причинами.
Девушка была уверена, что само присутствие графа в замке принижает ту красоту, которая всегда так много для нее значила.
Конечно, со смерти прадеда замок оставался «белым слоном», дорогой прихотью.
И все же всякий раз, входя в холл и видя прекрасные фрески Атари, Минерва приходила в восхищение.
Ей начинало казаться, что это она танцует под потолком, как сама любовь.
Еще ее мать говорила, что именно любовь наполняла каждый дом, где жила семья Линвудов, и любовь делала их счастливыми, где бы они ни находились.
Вслед за отцом Минерва верила, что именно любовь сделала Тони, Дэвида, Люси, да и ее саму такими красивыми.
— Греки верили, что дети, рожденные в любви, будут красивы, — рассказывал сэр Джон, посадив девочку к себе на колени. — Гречанки смотрели на прекрасные статуи и размышляли о благородных деяниях, чтобы умилостивить богов Олимпа, и потому их дети были очень-очень красивыми.
— Как мама? — спрашивала маленькая Минерва.
— Да, совсем как твоя мама и как ты сама, моя дорогая, — отвечал отец, целуя девочку.
Даже став старше, Минерва часто думала о себе как о купидоне, танцующем под сводами замкам.
«Может быть, сейчас нас спасет именно любовь», — отчаянно сказала она себе.
Но как? Где ее найти?
— Наверное, я должен вернуться, — несчастным голосом произнес Тони, — Я не хочу, чтобы начались расспросы о том, куда я исчез.
— Как же ты улизнул?
— Я понадеялся, что никто не заметит, как я ушел в конюшни. А там я попросил грума оседлать лошадь для прогулки.
— Это звучит разумно, — заметила Минерва.
— Рядом с графом не может быть ничего разумного! — почти зло произнес Тони. — Если бы он узнал, что у меня есть тайна, он захотел бы выведать ее — и выведал бы, потому что привык получать все, что пожелает.
Когда Минерва слушала брата, ей хотелось разрыдаться. Однако что-то сдерживало ее, и она тихо произнесла:
— Ты делаешь большую ошибку, поддаваясь страху перед графом. В конце концов, он такой же человек, как и ты. Мы должны достойно встретить беду, Тони, и для этого нам понадобится вся наша… отвага.
Впервые после приезда Тони повернулся и в упор поглядел на сестру. Неожиданно он улыбнулся.