«Я должна сказать графу, кто я на самом деле, и умолять его освободить меня», — решила наконец Минерва, однако, едва она раскрыла рот, граф произнес:
— Вы останетесь здесь до тех пор, пока я не решу, что с вами делать. Однако я буду милосерден и развяжу вам руки. Если вы попытаетесь напасть на меня, я пристрелю вас — понятно?
Он перебил ее, и девушка почувствовала, что слова, которые она хотела произнести, замерли у нее в горле.
Почувствовав, как он развязывает веревку, которая стягивала руки, Минерва решила предпринять еще одну попытку и умолять своего тюремщика о милосердии, но не как мужчина, а как женщина.
Ей вовсе не хотелось оставаться здесь одной, а темницы всегда пугали ее.
Минерва глубоко вдохнула и сквозь прорези в маске посмотрела на графа.
— Прошу вас… — начала она, но граф снова перебил ее:
— Теперь, — произнес он, — у вас будет достаточно времени, чтобы раскаяться в содеянном. Могу вас заверить, что, по словам прежнего владельца этого замка, из этой темницы невозможно сбежать, так что не тратьте время на поиски выхода.
Девушка решила, что единственным ее шансом на спасение будет правда, и снова попыталась заговорить, однако ее слова были заглушены внезапным оглушительным грохотом.
Она подскочила от ужаса и тут поняла, что захлопнулась железная дверь, к которой граф стоял спиной.
Эхо все еще звенело в ее ушах. Граф и Минерва ошеломленно уставились на дверь, и девушка услышала звук задвигаемого засова.
Словно в страшном сне снаружи раздался торжествующий голос:
— Вы правы, милорд, сбежать отсюда невозможно!
Минерве не составило труда понять, кто был говоривший.
Посол говорил на почти безупречном английском языке, но еще когда он обращался к жене, Минерва подметила в его речи отчетливый акцент.
— Что вы делаете, черт возьми? — возмутился граф.
— Хотелось бы спросить вас о том же, — ответил с другой стороны двери посол.
— Думаю, вы делаете ошибку, — сказал граф. — Нам следовало бы обо всем переговорить наедине.
При первых же его словах девушка заметила в его голосе напряжение, порожденное ужасом произошедшего:
Теперь же, словно контролируя себя, он стал говорить медленнее и гораздо более примирительно.
— Нетрудно изображать невинность, — ответил посол, — но позвольте сообщить вам, что моя жена во всем созналась. Вы соблазнили ее, применив силу, и она не могла сопротивляться.
Минерва заметила, что граф словно окаменел, и решила, что это от злости. Однако, когда он заговорил, его голос был так же размерен и спокоен:
— Я продолжаю утверждать, ваше сиятельство, что мы должны обсудить это как джентльмены и достойные люди.