Принц помог ей подняться по крутой тропе к пещерам, остановился перед той, где ждала Мизра, и сказал:
— Хиона, мне надо сказать вам что-то очень важное.
Она подняла глаза на его лицо, озаренное светом поднявшейся над горами луны.
— Я слушаю, — ответила она с некоторым страхом.
— Не бойтесь, — сказал он. — Просто вы были так смелы и благородны, что вышли за меня замуж прежде, чем мы успели узнать друг друга, прежде, чем могли бы стать друзьями. Вот почему я предлагаю, чтобы мы сначала удовольствовались дружбой, обрели душевную близость. И пока я не стану говорить вам о любви.
Хиона потупилась и покраснела.
— Вы очень молоды, — сказал он нежно, — и очень, очень красивы. Мне было бы так легко сказать вам все, что рвется у меня с языка, но я почему-то боюсь, что вы не поверите моим словам. А потому, моя маленькая принцесса, я буду ждать, чтобы настала сужденная минута, и верю, что мы оба поймем, когда она настанет, ведь между нами существует удивительная гармония.
Вновь он прижал ее руку к своим губам, и она не нашлась, что сказать.
Только на этот раз он повернул ее руку и поцеловал ладонь.
Ничего подобного она прежде не испытывала: прикосновение его теплых губ было точно удар молнии, пронзившей ее насквозь.
Но прежде чем она успела опомниться, он отпустил ее руку, проводил в пещеру и передал на попечение Мизры.
— Спокойной ночи, моя принцесса, — сказал он, прежде чем уйти. — Сладких снов, и да благословит тебя Бог. Сегодня ты спасла мою страну и направила ее на путь благоденствия и счастья…
И он вышел из пещеры, а Хионе так хотелось, чтобы он побыл с ней подольше!
Хиона проснулась, испытывая приятное волнение, и сразу вспомнила, что наступил важнейший день не только в жизни Миклоша, но и в ее собственной.
Но вспомнила она и про опасности. И под радостным возбуждением ощутила страх: что, если его убьют, когда победа уже так близка?
Она знала, что было бы глупо забыть про ярость, которая, конечно, охватила короля, едва он узнал про случившееся, и уж конечно, его политические советники, не говоря уж об австрийских и немецких офицерах, жаждут теперь одного — смерти Миклоша.
— Прошу тебя, Господи, спаси его! — молилась она про себя, пока Мизра помогала ей одеться.
И настолько предалась молитве, что, лишь когда ее туалет был почти завершен, вдруг заметила, что надела подвенечное платье, в каком была накануне, а голову ее венчает тиара, правда, не закрытая вуалью.
Она вопросительно посмотрела на Мизру, и камеристка сказала:
— Ваше высочество, так пожелал принц. Я приготовила другое платье, но это куда красивее.