К счастью, подвенечное платье не запачкалось и даже не измялось, так как было все расшито крохотными стразами, которые надежно выдержали даже превратности горной тропы.
Накануне ночью в свете факелов и в лунных лучах оно казалось сотканным из серебра.
Но теперь, когда она направилась в пещеру, где ее ждал Миклош, солнце одело ее золотым сиянием, и он глядел на нее как завороженный.
— Вы так прекрасны, — сказал он, — что кажетесь неземным созданием, но по вашим золотым одеждам я узнал в вас богиню Надежды, ведь вы дарили мне надежду с нашей первой встречи!
Хиона засмеялась, вспомнив, как они беседовали во мраке и как она, и не видя, воспринимала его всем своим существом.
— Невидимый, — сказала она негромко, — более не скрыт от глаз.
Он улыбнулся ей и помог спуститься по склону туда, где в долине ждали его люди.
Первое, что увидела Хиона, было ландо, очень похожее на то, в котором она ехала с королем Фердинандом, когда он встретил ее на вокзале.
Словно угадав ее мысли, Миклош сказал:
— Вы совершенно правы, я его украл! Или, вернее сказать, позаимствовал для этого случая.
Она снова засмеялась тому, как Миклош подшучивал над своей смелостью, и, опираясь на его руку, села в ландо, где тотчас заметила, что опущенный верх полон цветов.
Гирлянды из тех же цветов обвивали лошадиные шеи и козлы, на которых восседали кучер и лакеи.
Ее удивило, что упряжка состояла из двух лошадей, но едва они тронулись, ей стало ясно, что они поедут медленно, чтобы сторонники Миклоша — а их было множество — не отстали от них.
Правда, некоторые ехали на низкорослых лошадках, вроде той, на которой она накануне поднялась на плато. И у них был эскорт — четыре всадника справа и слева от ландо, одетых, как накануне Миклош, в солдатские славонские мундиры без знаков различия или эмблем.
По тому, как он переговаривался с ними, она поняла, что это его близкие друзья.
Было так рано, что солнце еще не начало пригревать, по долине веял легкий ветерок, и Хионе казалось, будто они пьют шампанское.
Бесспорно, все вокруг были в самом лучшем настроении, и, шагая так, чтобы не отставать от лошадей, они распевали песни, как не сомневалась Хиона, старинные, народные, знакомые им с младенчества.
Вскоре к ним начали присоединяться люди с полей, из деревушек, с речных берегов.
По мере приближения к столице число их все возрастало, и вскоре уже казалось, что толпы сторонников Миклоша заняли все пространство от горизонта и до горизонта.
И только ясно различив впереди шпили и крыши столицы, Хиона ощутила страх.
Она решила, что король Фердинанд, наверное, успел собрать свои войска, и если он намерен сражаться, на стенах столицы и крышах уже установлены пушки и лежат меткие стрелки, чтобы обрушить на Миклоша и его сторонников свинцовый град.