В этом не было ни малейшего сомнения после того, что она сказала сестре вечером.
Мена только надеялась, что ей не придется брать на себя неприятную миссию сообщить сестре о происшедшем.
Госпожа Мэнсфорд присела на пуф перед туалетным столиком.
Мена начала снимать с нее диадему.
Они обе молчали. Потом мать, словно только что вспомнив, обратилась к Мене:
— Вильям говорит, что для начала нам с тобой надо уехать отсюда завтра утром, прежде чем проснется Алоиз.
— Уехать? — переспросила Мена. — Но почему, мама?
— Дорогая моя, он говорит, что не хотел бы, чтобы меня расстраивали. Он собирается поговорить с Алоиз и удостовериться, что она не сердится на меня.
Мена подумала, что вряд ли сестра не будет сердиться, но вслух сказала только:
— Я поняла. В котором часу мы должны быть готовы?
— Карета будет ждать нас в половине девятого, — ответила ей мать. — Вещи будут собраны, а завтрак нам подадут в комнаты, так что от нас требуется только одно: наш отъезд должен пройти незамеченным.
На душе у Мены стало настолько тяжело, что она едва переносила эту боль.
Она понимала, что, как только она уедет из замка, ей никогда больше не удастся снова увидеть Линдона.
Может быть, следовало бы все объяснить ему в письме?
Но тут она сообразила, что даже не знает его фамилии.
Потом она подумала, что, возможно, могла бы написать ему или послать записку в тот дом, где они были тем вечером.
Но он даже не упоминал названия поместья, а она и не спросила об этом.
Кроме того, она старалась не проявлять любопытства и не спрашивать ничего, что могло спровоцировать встречные вопросы с его стороны.
После того как он сказал, что читал статьи ее отца в журналах и многое слышал о нем, она поняла, что поступила очень непредусмотрительно.
Как пришло ей в голову выбрать фамилию Форд для себя?
Легко предположить, что Линдон мог заподозрить, что если она и не была дочерью господина Мэнсфорда, то все же наверняка имеет к нему какое-то отношение.
«Мне надо было не придавать значения маминым возражениям, — думала она, — и назваться Джонсон, как я и хотела с самого начала».
Теперь было поздно сожалеть о чем-либо.
Но это означало одно: ни у нее не было никакой возможности связаться с Линдоном, ни у него с ней.
Пока она помогала матери раздеться, та, казалось, витала в счастливых грезах.
Для Мены же, напротив, мечты рушились, и ей пора было очнуться от грез.
Все произошедшее с ней за эти дни было похоже на счастливый сон: и встреча с Линдоном, и их прогулка верхом, и совсем уж сказочной мечтой был вечер, который они провели в его крошечном доме, построенном в стиле эпохи королевы Елизаветы.