— И тут-то ты ее ударил, — сказал Фалькон. — В тюрьме ты часто вспоминаешь эту сцену?
— Ты что, решил прибегнуть к оружию психоанализа?
Фалькон поднял руки, демонстрируя, что в них ничего нет.
— Если сам ты Марису не снимал, а аппарат прихватил только для съемок корпоратива в качестве алиби для Инес, то как мог аппарат попасть в руки Марисы, чтобы та снимала себя в голом виде?
— Она не скрывала, что рылась у меня в карманах. Она сказала: «Я ведь из буржуазной семьи. Я борюсь с этим наследием, но знаю все ваши хитрости». Рыться в карманах там в порядке вещей, Хавьер. И женщины в этих семьях поднаторели в таком искусстве. Улики — это их конек.
— Мариса по собственной воле тебе это рассказала?
— Нет, я спросил ее об этом.
— Почему вдруг?
— Не знаю, — сказал Кальдерон. — Помнится, я искал свои ботинки и нервничал, как вернусь домой и не будет ли скандала с Инес. Ведь я впервые не ночевал дома. Думаю, что я обратил внимание тогда на некоторую странность поведения Марисы.
— В чем же странность? Теперь-то ты можешь объяснить, что именно тебе тогда показалось странным?
— Такие вещи обычно жены делают… не любовницы, — сказал Кальдерон, давя в пепельнице окурок. — Вот и Инес меня обыскала, когда я домой приехал.
— Ты слишком много куришь, Эстебан.
— А что мне еще остается? Кроме того, это способ успокоить нервы.
— Может быть, тебе стоит подумать о другом, альтернативном способе успокоить нервы.
Кальдерон поднял взгляд, в котором мелькнуло подозрение.
— Можешь как угодно лезть из кожи вон, Хавьер, но на твою кушетку психоаналитика я не лягу.
— Ну а на чью-нибудь другую кушетку? — Фалькон щелкнул кнопкой, перелистнув страничку ноутбука. — И есть еще один вопрос относительно записи.
Кальдерон, казалось, ощетинился. Не сводя глаз с Фалькона, он закурил и, выпустив дым уголком рта, сказал:
— Валяй. Я весь внимание.
— Как ты думаешь, зачем Марисе понадобилось сообщать старшему инспектору Зоррите о том, что она виделась с Инес?
— Зоррита говорит, что лжецы — сущие дети. Мариса пыталась втереть ему очки насчет своей встречи с Инес, но он оборвал ее.
— Зоррита не записывал показания от руки, а использовал диктофон. Я прослушал всю его беседу с Марисой, — возразил Фалькон. — Если и есть что-то в ее показаниях крайне для тебя невыгодное, о чем ты никоим образом не хотел бы ставить в известность Зорриту, так это факт встречи Марисы и Инес и особенно обстоятельства этой встречи.
— Наверно, — скучным голосом промямлил Кальдерон. Он не понял, куда клонит Фалькон, а упомянутая деталь не показалась ему значимой.