— Леонида Ревника, — продолжал Рамирес, — а также убийства Исабель Санчес и Виктора Беленького в отеле «Ла-Беренхена», имевшие место во вторник, 19 сентября. Обвинение во всех этих убийствах будет вам предъявлено сегодня же утром. Вы меня поняли?
Переводчица перевела. Соколов опустил подбородок и кивнул, словно признавая правомочность вывода, ставшего завершением не один день проводившейся усердной работы. Глаза его были устремлены на лоб Рамиреса, как будто он выбрал это место для нанесения первого же удара, едва он выйдет из этой комнаты. Рамирес сохранял полное самообладание и был удивительно спокоен, хотя обычно на допросах он склонялся к стилю напористому и довольно-таки агрессивному. Но тут он решил сменить тактику, посчитав, что этого русского никакой агрессией не проймешь.
— Поскольку пяти этих убийств вполне достаточно, чтобы упрятать вас за решетку пожизненно, вам ничто не мешает сообщить нам и о других совершенных вами убийствах, если вы хотите, чтобы мы их рассмотрели попутно.
Ответ Соколова всех удивил:
— Я охотно пошел бы вам навстречу, инспектор, но вам следует принять во внимание, что речь идет о моей работе. Не один год я был «исполнителем», служа в Коста-дель-Соль у Леонида Ревника и его предшественника, прежде чем переметнуться к Юрию Донцову на ту же роль. Мне давали имена людей, которых поручали убрать, и я отнюдь не всегда запоминал их. Это же была просто работа. Если вы напомните мне какие-либо подробности или обстоятельства, то, возможно, я что-нибудь и вспомню.
Рамирес на секунду был сбит с толку. Он ожидал упорного, воинственного молчания. А с таким противником ему надо было держать ухо востро. Фалькон заподозрил даже, что за грубой, устрашающей внешностью Соколова вполне может скрываться интеллигентный очкарик с портфелем и набором авторучек, любезный и услужливый.
Вслед за этим явилась догадка, что меньше всего для подобной работы подходит человек неуправляемый. Наоборот — тут требуется дисциплина, спокойствие, осмотрительность и ясный, не слишком сложно организованный ум. Возможно даже, что тяжелая атлетика — не самая плохая тренировка для такой работы.
— Я думал о Марисе Морено, — сказал Рамирес, заставляя себя вернуться к допросу. — Вы, конечно, были с ней знакомы.
— Да, был.
— Ее разрезали цепной пилой.
— Как вы, возможно, уже поняли, это не мой метод, — сказал Соколов. — Но иногда приходится угождать чуждым вкусам. Те двое, что это сделали, были настоящие звери, но их и воспитали на зверстве. Другого они и не знали.
— Где они сейчас?
— Погибли. В понедельник вечером их схватили люди Ревника и увезли… для проработки.