Поезд пришел поздно вечером. На маленькой засыпанной снегом площади нас ждал автобус.
— Все? — спросил шофер, не оборачиваясь, и завел мотор.
Лейтенант Лобанов с темными выразительными глазами и античным профилем (это его собственное определение) достал ножичек и начал соскребать с окошка иней.
— Долго ли ехать-то? — спросил он шофера.
Солдат не ответил, а может, мы не расслышали его слов за натужным ревом двигателя.
Я тоже расчистил иней, который толстым бархатным слоем облепил стекло.
Мы промчались по слабо освещенным улицам с одноэтажными и двухэтажными домиками, пересекли старый парк, застывший в снежномбезмолвии, и выкатились на поле.
Шофер, как видно, спешил, и нас изрядно потряхивало. Встречный морозный ветер свистел за окном.
«Ну теперь, значит, близко», — подумал я, увидев стоявших у обочины дороги офицера в короткой летной куртке и девушку. Девушка стыдливо отвернулась от автобуса и закрыла воротником лицо, а офицер приветственно помахал рукой.
— Попалась птичка в сети, — заметил Лобанов и повернулся к нам. На его белом чистом лице с узкими полубачкамн блуждала неопределенная ухмылка.
— Завидуешь? — оторвался от книги его закадычный приятель Миша Шатунов, лобастый парень с широким плоским носом и светлыми глазами.
Все засмеялись. Несмотря на поздний час, спать никому не хотелось. И настроение у всех было бодрое. Мы считали себя отмеченными судьбой, избранниками, иначе не ехали бы сюда. Другие об этом могли только мечтать.
Неожиданно автобус круто развернулся и встал. С шипением открылись двери.
Мы переглянулись.
— Слезать? — спросил наш адъютант эскадрильи Перекатов.
— Приехали. — Шофер выключил свет. Он явно не разделял нашего настроения. А рейс этот ему, как видно, не доставил большого удовольствия, парень спешил загнать машину в гараж и уйти спать.
Мы веселой гурьбой высыпали на чисто выметенную площадку.
Из стоявшего невдалеке здания с длинными рядами темных, уснувших окон вышел затянутый в ремни офицер с повязкой дежурного по части.
— От Молоткова? Давайте за мной! А вас уже заждались.
Мы прошли за незнакомым капитаном мимо застывшего в сумраке часового, миновали длинный узкий коридор и остановились, пока дежурный открывал дверь.
Над потолком ослепительно вспыхнула огромная лампа, ярко осветив стоявшие вдоль стены койки, накрытые новенькими белоснежными простынями.
— Здесь пока и обоснуетесь. А как освободятся места в гостинице — переберетесь туда.
— Ого! Значит, многие переучиваются? — Лобанов вопросительно посмотрел на дежурного своими выразительными глазами.