— Я вообще не собираюсь обсуждать это… — сухо парировал Джим.
— И это очень плохо, Хаскелл. Потому что у меня в связи с твоим ответом возникает множество вопросов, — покачала головой Даниэль. — Мне интересно, что ты думаешь… По-твоему, твоя подруга Лейла стала бы уделять тебе внимание в ущерб своим отношениям к Джейку? Стала бы испытывать доверие любимого мужчины? Никогда! Потому что для Лейлы, как для преданной и любящей женщины, важно, чтобы ее мужчина был в ней полностью уверен, чувствовал себя несравненным и единственным. Она не станет рисковать семейным спокойствием ради приятельских отношений. И я считаю, что она права, перевернув страницу своей жизни, — резюмировала девушка и строго посмотрела на Джима.
— Итак, доктор Моррисон, к какому выводу вы пришли? — насмешливо произнес он после короткой паузы, в течение которой постарался взять себя в руки и не выплескивать на подругу все свое негодование. — Надеюсь, у вас уже готово врачебное заключение и вы больше не станете меня препарировать?
Даниэль посмотрела в окно. Ей стало не по себе. Трудно было сказать, кто из них двоих сейчас более жесток. Но она уже не могла остановиться. Для Дэнни важнее всего было разобраться в отношениях. И она продолжила:
— Но даже если бы у Лейлы не было ее Джейка, для тебя это ничего бы не изменило. Она так и оставалась бы твоей принцессой, а ты — ее благородным, самоотверженным рыцарем. И для всех прочих ты, Джим Хаскелл, не более чем добрый малый, мировой парень, которому все нипочем. Если на твоем лице появится страдание, то все просто решат, что ты сдал. Но ни один из тех, с кем ты был так великодушен все эти годы, не пожертвует своим комфортом ради тебя. Потому что сценарий, когда ты помогаешь, а они пользуются этой помощью, всех устраивал гораздо больше. И дело здесь не в черствости. Люди просто не в состоянии понять, что ты тоже нуждаешься в помощи и поддержке. Потому что ведь это твое амплуа: выслушать, понять, помочь и скромно удалиться. Они уверены, что ты это любишь. Некоторые даже подумывают, что, позволяя тебе улаживать их проблемы, они в какой-то мере поощряют тебя. Конечно, вслух тебе никто в этом не признается. Но если бы ты, Джим Хаскелл, ко всем людям относился с таким же скептицизмом, с каким относишься ко мне, то сам бы давно понял это!
— Сколько красноречия, судья Моррисон!
— Это все, что ты можешь сказать?
— Но почему тогда ты поехала со мной? Или это все остальные черствые и неотзывчивые, а ты — исключение?
— Нет, Джим. Я не лучше других. Просто я хотела быть с тобой, но никогда бы не отважилась, если бы Лейла не подтолкнула меня к тебе.