Народ (Пратчетт) - страница 33
- "Когда солнце будет прямо над последним деревом, уцелевшим на Малом Народе, ты должен метнуть копьё в большое разбитое каноэ", - прочёл он вслух.
Смысла в этом не было никакого, как, впрочем, и в девушке-привидении. Но она подарила ему искродел, хотя сама была страшно испугана. Он, надо признаться, тоже. Что нужно делать с девушками? Когда ты мальчик – просто держаться от них подальше, но он слышал, что у мужчин другие инструкции на этот счёт.
А что касается Прадедов и божьих якорей, то вообще непонятно, как быть. Якоря - большие камни, но для волны это пустяки, она их смыла. Знали об этом боги? Их тоже смыло прочь? Слишком сложный вопрос. С пивом было проще, но ненамного.
Женщины делали пиво, а перед пещерой Прадедов была большая каменная чаша, куда жертвенное пиво наливали ежедневно. Он знал всё это, но никогда не обдумывал, теперь же стали появляться вопросы, например: Зачем мёртвым пиво? Разве оно не… протечёт сквозь истлевшую грудную клетку? Если не они выпивают пиво, то кто? И не попадёт ли он в неприятности просто за то, что подумал обо всём этом?
Неприятности от кого?
Он помнил, как свободно приходил на Женскую половину, пока был совсем малышом. Когда ему исполнилось семь или восемь, всё изменилось. Женщины стали гнать его от себя, а если он подходил ближе, прекращали свои занятия и смотрели на него, пока он не убегал прочь. Особенно старухи, они обжигали таким противным взглядом, что сразу хотелось оказаться где-нибудь подальше. Один из старших мальчишек рассказал ему, что старуха может пробормотать особые слова, из-за которых отвалится твой винго. После этого Мау старался держаться подальше от Женской половины, она стала для него вроде Луны – ты знаешь, что она есть, но попасть туда даже не мечтаешь.
Ну что же, старух не стало. Мау об этом сожалел. Он мог делать всё что угодно, и некому было остановить его. Он хотел, чтобы кто-нибудь мог.
Тропа к Женской половине ответвлялась от тропы в Верхний лес, потом шла на юго-запад и ныряла в узкую расселину, в конце которой стояли два больших камня, выше человеческого роста, облитые красной краской. Это был единственный вход, тогда, когда ещё не умерли обычаи. Теперь Мау отодвинул заграждавший вход колючий кустарник и вошёл.
Вот она, Половина, небольшая круглая долина, залитая солнечным светом. Ряды деревьев не пускали сюда ветер, а колючие кусты и шиповник заплелись промеж стволов так густо, что пробраться между ними не смог бы никто, кроме змеи. Сегодня долина выглядела спящей. Мау мог расслышать шум прибоя, но море, казалось, очень далеко отсюда. А здесь звенел маленький ручей, сочившийся из скалы у края долины, он заполнял выемку в камне, превращая её в природную ванну, и затем исчезал в глубине садов.