Через двадцать минут в комнату вошел человек. Он сел на стул напротив Ферриса. Феррис долго смотрел на него. Боже мой, беззвучно прошептал он одними губами. Ему хотелось что-то сказать, но еще больше ему хотелось понять.
Это был Сулейман. Волосы более светлые, чем на фотографии, борода подстрижена, но это именно тот человек, которого Феррис не раз видел на экране на брифингах, в фотоальбомах и на стенах в офисе. Он выглядел даже более умным, чем на фотографиях. Бездонные глаза, не просто отражающие свет, но затягивающие внутрь себя. Морщинки в уголках глаз, уголки рта немного приподняты, как будто это какая-то странная улыбка. Сочетание любопытства и холодной, как камень, жесткости. Судя по всему, Сулейман ждал, что Феррис что-то скажет, будто он дорогой попугай, купленный на базаре. Может, ожидал лести.
— Я вас знаю, — сказал Феррис. — Для меня вы — знаменитый человек, но я видел вас только на фотографиях. Это честь, что вы пришли ко мне.
— О, но я должен был лично увидеть вас, мистер Феррис. Было бы неправильно доверить эту встречу кому-то другому.
Феррис ничего не понял.
— Почему же? Вы могли поручить допрос любому из своих людей.
— Они не достойны этого. Поскольку, сэр, вы первый.
— Первый, — повторил за ним Феррис.
Он понятия не имел, о чем говорит Сулейман. Первый американский пленник?
— О да. Вы первый перебежчик, — сказал, теперь уже без всяких намеков, Сулейман, улыбнувшись и едва не подмигивая темными глазами. — Самый первый. Притом из ЦРУ! Я должен был лично встретиться с вами, чтобы выяснить, тот ли вы человек, за которого себя выдаете. То, что вы нам передали, столь интересно, что не может быть правдой. Но я думаю, что сегодня наступил великий день, и мы готовы к встрече с вами. У нас есть видеокамера, и я сниму этот момент. Отправлю кадры на «Аль-Джазиру», чтобы вся мусульманская умма могла разделить с нами этот триумф. Мы вместе с вами снимем фильм и покажем его всему миру.
Феррис прищурился, но ничего не сказал. Конечно, он выдал себя, чтобы спасти Алису, но он уж точно не перебежчик. Если видеокамера стоит здесь не для того, чтобы заснять допрос и казнь, тогда зачем? Инстинкт подсказал ему, что надо говорить как можно меньше, чтобы Сулейман сам раскрыл тайну их отношений.
— Спасибо, — сказал Феррис. — Теперь я в ваших руках.
— Да наградит тебя Аллах добрым здоровьем. Хочешь чаю? Кофе? Или, может, воды?
— Кофе, — ответил Феррис. — И немного минеральной воды.
Сулейман крикнул, отдавая приказ слуге. Даже на конспиративных квартирах террористов есть слуги, подумал Феррис. Затем Сулейман вновь посмотрел на Ферриса.