— И в чем это выражается? — невинно поинтересовалась Клэр.
— Как он вообще сюда попал? ― вскипел Маркос, поворачиваясь к матери.
София смущенно пожала плечами.
— Не знаю. Его не приглашали.
Маркос с грозным видом уставился на жену.
— И о чем, позволь узнать, вы с ним говорили.
— Да так, ни о чем, — растерялась она, застеснявшись при всех пересказывать их разговор. — Обсуждали погоду.
Сабрина рассмеялась серебристым смехом.
— Погоду? Значит, он в самом деле сильно изменился.
— А вы так хорошо его знаете? — не упустила случая поддеть соперницу Клэр.
Однако та и глазом не моргнула.
— Хотя его репутация всем известна, многие женщины находят Ангелоса неотразимым.
Интересно, подумала Клэр, заметив, какой злобой сверкнул взор Сабрины, а не повинна ли закадычная подруга Олимпии в столь дерзком появлении Ангелоса на приеме? Если да, то чего она хотела этим достичь? Быть может, посеять семена раздора между Маркосом и его женой?
— Что ж, значит, я не из их числа, — невозмутимо ответила она.
Похоже, Маркос хотел что-то сказать, но передумал. Разговор соскользнул на менее опасные темы. Подавив зевок, Клэр подумала, привыкнет ли она когда-нибудь засиживаться по вечерам далеко за полночь. Дома она почти всегда ложилась в одиннадцать.
Дома! Не в первый раз ее обуяло нестерпимое желание вернуться домой. «Орестиос», несмотря на все свое великолепие, никогда не станет для нее родным, никогда не заменит далекую родину, дом, где она родилась и выросла.
Порой Клэр казалось, будто ей достаточно просто-напросто быть рядом с любимым, но на самом деле это было не так. Ей отчаянно требовалось, чтобы и он любил ее, любил так же страстно и преданно, как она. Клэр украдкой взглянула на мужа — тот сидел, склонив голову. В памяти мгновенно возникли воспоминания о том, как он смотрел на нее сегодня днем в заброшенной хижине, обо всем, что там произошло. Если секс можно назвать искусством, то Маркос — великий мастер, но, увы, одного этого для прочного брака мало.
Клэр поймала на себе осторожный взгляд Янниса и поразилась тому, сколько сочувствия прочла в его глазах. А ведь, если подумать, они в сходном положении: два чужака в стане Стефанидесов. Только ему наверняка гораздо тяжелее, поскольку его мужская гордость ущемлена зависимым положением.
В первый раз за все время их недолгой совместной жизни, поднявшись в спальню, Маркос ограничился лишь небрежным поцелуем. Что это? Месть за ее отказ заняться с ним любовью перед ужином?
Вряд ли. Маркос не опускается до таких мелочных сведений счетов. Значит, объяснение только одно — Сабрина.