* * *
— Как съездил, сынок?
— Хорошо, отец.
Они приехали вчера поздно ночью, и разговора не получилось, а сегодня утром мужчины собрались за столом, во дворе, где можно и должно говорить. Отец расспрашивает его, старшего сына, как бы не замечая Ису, младшего. Аслан знает, какими смешными иногда кажутся законы его народа русским, но они просто не понимают, что это противоядие — чистый инстинкт самосохранения в часто и разнообразно жестокой жизни. Они долго добирались домой, и подъем в горы — не главная причина задержки. Большое количество постов, сначала милицейских, с бетонными блоками и асфальтовыми, во всю ширину полотна валиками — "лежачими полицейскими", потом пошли попроще, но с большим количеством автоматов блокпосты, а в предгорье появились военные, без надолбов и бетона, но с врытыми по краям дороги "БТРами" и "БМП". Уставшим, а временами чумазым солдатам надоело быть подозрительными, машина была пуста, и они преодолели частые проверки без особых проблем, но потратили много времени и нервов, добравшись до дома только к ночи.
— Заезжали к Салаутдину? Не загорели совсем.
— За два дня можно только обгореть.
Аслан улыбнулся вдруг всплывшему воспоминанию, как отец возил их, его и еще совсем маленького Ису, на море — машина появилась недавно и поездка показалась удивительным чудом. Но удивления стало еще больше, когда они обгорели! Они, живущие рядом с самим Солнцем? Тогда Аслан впервые столкнулся со скрытым неудобством не только удивляющего суровостью гор, но и блистающего свободой волн мира.
— А сейчас в горы?
— Да, скоро.
Все уважали отца, и когда Аслан неожиданно легко, почти вдруг стал командиром небольшого отряда, он понял — незримое, но ощутимое отцовское влияние стало тому или виной, или заслугой. Потом, когда отряд оброс новыми людьми, и односельчан в нем осталось не так уж много, его авторитет не пошатнулся — и это уже полностью его заслуга. А однажды, когда пришлось рубить тлевший и от этого взрывом вспыхнувший конфликт, он услышал у себя за спиной: "У него и отец такой". Он гордился услышанной фразой и согласился с полученной оценкой, и сейчас, сидя за столом и отвечая на короткие и удивительные отцовские вопросы, Аслан в который уже раз понял, почему ни разу в жизни не смог плохо подумать о нем — спрашивая человека, отец предлагал тому, не заставляя, думать — за это глупцы не любили его.
— Они скоро выдохнутся, я видел их лица, — неожиданно для себя произнес Аслан, зная и злясь, что незаданный вопрос и его ответ родились из отцовских недосказанностей. В прохладе начала дня, сидя напротив отца, соблюдая все для кого-то странные, а для него наполненные осознанным смыслом условности, он ждет, не соглашаясь с ожиданием, совета.