Джейкоби позвонил в управление Беглеру. Выслушав его, Беглер обещал немедленно выслать в мотель бригаду из отдела по расследованию убийств.
— А ты, Макс, покрутись там до их приезда… похоже, след верный.
Джейкоби повесил трубку.
— Только этого не хватало, — с отвращением пробурчала Берта. — Теперь тут от вашего брата проходу не будет.
Джейкоби улыбнулся.
— Это еще слабо сказано, миссис Харрис, — утешил ее он.
В это время дня роскошный бар клуба «Пятьдесят» пустовал.
Лепски застал Боку Тохоло одного. Тот спокойно выкладывал на блюда из граненого стекла оливки, соленый миндаль и тому подобное, готовясь к пиковому времени — посетители нахлынут через пару часов.
Бока Тохоло был маленький щуплый человечек с седеющими волосами, глаза — две бусины черного янтаря. Завидев Лепски, вошедшего в тускло освещенный зал, он поставил банку с соленым миндалем на стойку, лицо его ничего особенного не выражало. Полицейский здесь, в этой святая святых — не иначе, как что-то очень серьезное. Но лично у него совесть была чиста, и в глаза Лепски он посмотрел не таясь и без боязни.
— Вы Тохоло? — спросил Лепски.
— Да, сэр… это я, — спокойно ответил старик.
— Я Лепски… из полицейского управления. — Лепски взобрался на табурет. Локти положил на отполированную стойку бара и изучающе, но без враждебности посмотрел на индейца.
— Понятно, сэр.
— Я разговаривал с мистером Хансеном, — сообщил Лепски. — Похоже, его что-то подводит память. Я думал, мне поможете вы.
Старик наполнил миндалем еще одно блюдо.
После паузы Лепски продолжал:
— Я спросил у мистера Хансена, не работал ли здесь молодой индеец, лет двадцати трех, с густыми черными волосами. Мистер Хансен такого не помнит. А вы?
Тохоло поднял голову:
— Может, вы о моем сыне, сэр?
На такой подарок Лепски не рассчитывал.
— Ваш сын? Он здесь работает?
Старик покачал головой.
— Он мог здесь сделать отличную карьеру. Он прирожденный бармен, мне до него далеко. Прямо талант, но мистер Хансен решил, что он слишком молод, и ему пришлось уехать.
Лепски внимательно посмотрел на старика. От него не укрылась ненависть, застарелой раной открывшаяся в глазах индейца.
— Где ваш сын сейчас, Тохоло?
— Не знаю, сэр. Из города он уехал. Уж четыре-пять месяцев от него ни весточки. Надеюсь, устроился в каком-нибудь приличном баре. На это дело у него прямо талант.
— А он долго здесь проработал, прежде чем мистер Хансен посчитал его слишком молодым?
— Долго ли? Месяца два.
— А еще кто-нибудь, кроме мистера Хансена, считал, что он молод для этой работы?
— Нет, сэр. На моего сына никто не жаловался.