— Добрый вечер, Ярослав Петрович. Можете говорить на несколько тонов тише, я не глухой, — у поименованного по имени-отчеству засосало под ложечкой, голос товарища из конторы глубокого бурения, будь он трижды неладен, не забылся и через два десятка лет. Ох, Илья, говоришь, нет шпионских игр? Какое-то шестое чувство верещало во всю глотку, что неприятности только начинаются. — Ярослав Петрович…
— Да?
— Мы бы настоятельно рекомендовали принять предложение школьного друга.
— Я подумаю.
— Не надо думать, прошу отнестись к нашим рекомендациям со всей серьёзностью, — собеседник отбился.
Копылов с минуту смотрел на потухший экран мобильника, на котором не высветился номер оппонента. Вот и аукнулись грехи молодости, трубка, со всего маху, врезалась в диван, жалобно звякнула о ножку журнального стола отлетевшая от телефона фенечка.
— Мать…, мать…
* * *
— Гостиница «Измайлово», — выйдя от знакомца, Илья Евгеньевич поймал такси.
— Полторы тысячи, — сверкнув золотым зубом, ответил таксист.
— Совсем охренели, тут ехать-то!
— Меньше, чем за штуку не поеду. Не хочешь — вали до метро, — отрезал таксист.
— Поехали, — ежась от принизывающего ветра, Керимов забрался в салон машины.
«Значит, неизвестный науке язык, — устроившись на заднем сиденье, думал Керимов, — сплошные сюрпризы. Откуда Оля может знать неизвестный язык? Если отринуть логику, остаётся принять теорию, что знания переходят ей от Андрея. Мистика какая-то. Хотя, чёрт его знает, в том, что там есть магия мы смогли не один раз убедиться. Может между ними возникла магическая связь? Брат и сестра все же. Как по-другому объяснить происходящие с Олюшкой изменения?»
Происходящие с младшей дочерью изменения пугали Илью Евгеньевича и Елену Петровну до дрожи в коленях. Мало того, что за несколько месяцев дочь из весёлого беззаботного ребёнка превратилась в копию старшего брата, после того как его ударила молния, так у неё ещё начал меняться цвет глазной радужки и белков. За последние два месяца вокруг зрачка появилась россыпь ярких желтых точек, белок стал голубым. Чтобы скрыть изменения, он сходил с дочкой в салон-магазин «Оптика» и приобрёл мягкие контактные линзы светло-зелёного цвета и солнцезащитные очки. Часто Ольга не желала носить линзы, но детские «зеркалки» никогда не забывала.
После новогодних праздников Ольга начала часто разговаривать во сне. Ладно бы на русском языке… На утро дочь ничего не помнила, или говорила, что ничего не помнит, могло быть и такое.
Сильное впечатление производила пара: девочка — громадный кобель. Бон следовал за своей хозяйкой повсюду. Между ребенком и собакой установилась, опять-таки, мистическая связь — Бон подчинялся Ольге без слов. Не было команд «сидеть», «лежать», «рядом»: их заменяли жесты или взгляды. Стоило Ольге посмотреть в угол — пёс занимал указанное место, ожидая хозяйку с уроков, лёгкое движение рукой вышедшей из класса девочки — Бон подходил и забирал ранец, схватив последний зубами за ручку. Дети завидовали, учителя шептались — ведьма! Нельзя сказать, что Ольга стала хуже учиться, нет! Дневник радовал пятёрками, но одного брошенного на девочку взгляда хватало, чтобы понять — ребёнок не от мира сего.