Это все же не было такой уж неожиданностью. Разговоры о нем он слышал. Обе стороны о нем говорили.
Он не вел здесь никакой работы. Ни на одну из сторон. Норвежцы, естественно, были им недовольны и слегка удивлены. Такого они от него все же не ожидали.
Другие тоже были разочарованы. В партию-то он вступил, а больше ничего не сделал.
Он, в сущности, был неисполненным обетом, сплошным разочарованием. Так и не нашел своего места и осел в противном ему городишке только потому, что у него не было диплома.
Учителем он был скверным, так говорили — и эти и те. Равнодушный, вялый, о его рассеянности ходили анекдоты. Держался от всех в стороне, мрачный, озабоченный, с тем же видом, говорившим: вход воспрещен.
Наши рассказывали, что и в партию он вступил только для того, чтоб получить место ректора, — жена была тщеславна. Однако его обошли. Другой учитель, рьяный карьерист с законченным образованием, мигом вступил в партию и получил место. Этому — другому- поручили и всю культурную пропаганду. А Берг, говорят, только сидел сложа руки.
И вот, значит, они встретились.
Сказавши это, он помолчал немного.
— Пожалуй, я не знаю другого человека, которому бы так мало улыбалось счастье, — сказал он наконец. — Когда мы встретились, мы сначала постояли, не говоря ни слова. Потом Ханс Берг сказал:
— Так… За какой надобностью в наши края? А потом дальше:
— Тебе, наверное, приятно будет заглянуть ко мне? Посмотреть, как устроился предатель.
Я пошел к нему домой. Я… я не мог поступить иначе. Правда, домом это не назовешь. Скорее это просто было место — место, где он жил.
Думаю, он не очень счастлив со своей женой. Это еще мягко выражаясь. Она, правда, к нам не вышла.
Он угостил меня вином.
— У нас, у предателей, водится спиртное, — так он выразился.
А потом размеренно, спокойно он принялся ругать меня так, как никто и никогда еще не ругал меня в жизни.
— Ну, старый математик, — сказал он, — если я скажу, что из-за тебя и только из-за тебя я дошел до того, до чего дошел, принимаешь ли ты эту посылку или нужны еще доказательства?
Я сказал, что такой посылки принять не могу.
И тогда он выложил свои доказательства, хитрые, веские доказательства.
Он считал, что я стакнулся тогда с ректором. Не знаю даже, верил ли он в это сам. Он считал, что я ходил по Осло и распространял о нем слухи. Он считал, что я очернил его перед той девочкой.
— Завистливая, микроскопическая душонка! — вот как он выразился. — Только ничего у тебя не вышло! — так он сказал. — Я получил от нее письмо, но было поздно. Потом я получил от нее еще одно письмо, но тогда уж и вовсе было поздно.