Раскрывает перед читателями (дневник — на читателя) свои тайны, свои будто бы бытовые обстоятельства, за которыми — все особенное, непростое, что происходит только с великими:
Завтра (23 окт<ября>) покидаю Будку. Этот отъезд кажется мне предательством. Думается, что я здесь чего-то не доделала, не додумала. (А. Ахматова. Т. 6. Стр. 303.) Сказано сильно. Что же или кого предает? Что-то под стать своему величию — народ, или поэзию, или, как ни удивительно, музыку — музыку вообще.
О ней — просто так, с середины фразы, с эпического союза «и», разорванная страданиями мысль (или ее графоманские блуждания):
…и музыку, которая пила мою душу, я тоже как бы оставляю без питья и от этого сама испытываю ее жажду. Одним соснам решительно все равно…». (А. Ахматова. Т. 6. Стр. 303.) То ли действительно — съезжает с дачи на зиму, а водопой у музыки — только комаровская будка, то ли — думает о смерти, и — на кого музыку оставлять? — Печаль! — Ведь она напиться-то только ее, ахматовской, душой может, да и то только когда тело ее находится в определенном месте, на финских берегах.
…У Ахматовой есть поклонники. Некоторым все это нравится.
* * *
Взрослый человек, взрослая, пожилая женщина выводит в своей тетради: Стихи из ненаписанного романа. Форма эта — стихи из романа — только что стала известна и даже принесла их автору Нобелевскую премию. Не бог весть какой новаторский или плодотворный прием — ну получилось так. Легло в строку — но нет никакого смысла активно его использовать, разве что у кого тоже просто так получится. Ахматова без всяких отсылок к Пастернаку тяжеловесно — ее слова на вес золота — выводит: стихи из романа.
Роман никакой не написан. Она считает, что невзначай сказать о ненаписанном — почти так же значительно, как объявить, что у нее в портфеле кое-что есть. Вызрело. Ну и плюс ненаписанность придает этому ненаписанному какие-то дополнительные очки — то ли он лучше того, подразумеваемого, вознесенного минутной славой до небес, то ли таинственнее, то ли нужнее миру… да только жизнь у несостоявшегося автора — сплошная трагедия, не пастернаковская литературная поденка, уж не до романов…
К ненаписанному роману стихи тоже как-то не написались.
* * *
Нет, не на московском злом асфальте (ср. не под чуждым небосклоном).
№ 1. Ты написала до конца? № 2. Почти. № 1. Но до какого места? № 2 (небрежно смотря в рукопись): Окровавленная и пустая, но она должна быть, наша связь… (Записные книжки» Стр. 480.) По какому признаку отбирались эти тексты как значимые для помещения в летопись ее жизни и творчества? Если б стихи, то понятно — у поэта все должно быть знаково, каждый стих — веха. А что было найдено в этих вот надрывных словах: