* * *
Когда-то я услышала от Л<ьва> Н<иколаевича>: «Мама всегда говорит, что как бы я ни женился, все равно окончится трагедией». К счастью, пророчество Анны Ахматовой не сбылось: брак оказался счастливым, на склоне лет Л.H. наконец обрел любящую жену, окружившую его заботой. По мнению друзей, Наталия Викторовна подарила Л.H. «лишние» десять-пятнадцать лет жизни.
Н. Л. Казакевич. Живя в чужих словах… Стр. 210
* * *
23 ноября 1958 года. Последнее агентурное сообщение в «Деле оперативной разработки», заведенном КГБ на А. А. Ахматову. <…> По утверждению О. Калугина, это «дело» было заведено на Анну Ахматову в 1939 году. (Летопись. Стр. 528.) То есть не Леву сажали за то, что у него такая вольная и строптивая мать, а за Анной Андреевной послеживали только со времен второго ареста Левы и оставили в покое, когда ЕГО выпустили. Сама по себе своим робким и осмотрительным поведением она никаких подозрений не вызывала. Имела б полное право — если б не рядилась в тогу ярой гонительницы Сталина и образец гражданского мужества — и не рядили б ее.
* * *
В 1965 году А.А. рассказывала; Единственный раз, когда меня вызывали в прокуратуру, это было не так давно, для «закрытия дела» Бенедикта Лифшица, расстрелянного в 1938 году. <…> им непременно нужен кто-нибудь <…> чтобы свидетельствовать о невиновности расстрелянного. (Н. Струве. Восемь часов с Ахматовой. По: Дела и допросы. Я всем прощения дарую… Стр. 255.)
* * *
Когда я вернулся, то тут для меня был большой сюрприз и такая неожиданность, которую я и представить себе не мог. Мама моя, о встрече с которой я мечтал весь срок, изменилась настолько, что я ее с трудом узнал. <…> Она встретила меня очень холодно. Она отправила меня в Ленинград, а сама осталась в Москве, чтобы, очевидно, не прописывать меня. (В. Н. Демин. Лев Гумилев. ЖЗЛ. Стр. 112.) Выражение чтобы, очевидно, не прописывать — это подарок для проахматовских толкователей — такие конструкции слишком легко принять за сарказм или преувеличение. А с другой стороны, освободившемуся зеку что самое главное? Правильно, прописка. К кому в Ленинграде или Москве или хоть где в СССР можно было прописаться? Только к близкому родственнику. У Льва Николаевича кроме матери никого не было. Он говорит очевидно — значит, прямо о нежелании прописывать сказано не было. Очевидно — значит, формально были заявлены какие-то причины, какие-то более важные дела.
* * *
Меня прописала одна сослуживица, после чего мама явилась, сразу устроила скандал — как я смел вообще прописываться?! (А не прописавшись, нельзя было жить в Ленинграде!).