На другом конце провода образовалась минута молчания.
– Чего? Слушай, не слышу ничего… башка трещит, а тут ты еще… Какое похмелье?
– Какое-какое. Натуральное! Ты ж колдун! Сними, а?
В трубке неразборчиво замычали, потом оттуда раздалось хриплое дыхание.
– Слышь, Вань… Ты что, совсем дурак, да? Иди, пивка попей, идиот, твою…
И – короткие гудки. Трубку повесил, значит.
На Шацких было больно смотреть.
Похоже, он утратил веру в человечество.
Глеб с Художником давились от смеха.
Глеб даже с кресла сполз и сидел на полу, уронив голову на столешницу.
– Ну, колдун… – Сашку просто корежило, слова выдавливались по одному, с явным запозданием.
Потом, кое-как отсмеявшись, оператор посмотрел на часы:
– Кстати, насчет пивка-то он прав. Двенадцать уже, буфет открылся. Пойдем, мужики. Заодно и перекусим чего-нить горяченького…
В буфете Шацких через некоторое время начал приходить в себя.
Через пятнадцать минут – просветлел, через полчаса, после обязательных ста грамм – повеселел, через сорок – все понял и смертельно обиделся, а к концу застолья еще раз все понял, простил и ржал над хохмой вместе со всеми.
Хороший он все-таки парень, Ваня Шацких.
Не случайно с Глебом в одном кабинете ужился.
Другие-то все сбегали, рано или поздно…
…После буфета, отправив пришедшего в рабочую кондицию Художника в монтажную, Глеб пошел к Ленке.
Если женщина просит… а тем более, зовет… а тем более, такая…
Надо быть идиотом, чтобы не пойти.
Полным идиотом.
Такое не лечится…
На двери скворцовского кабинета висела пластиковая табличка, на которой красным фломастером аккуратным девичьим почерком было написано: «Если ты не по делу и тебя не звали, лучше сразу иди на хер. Если по делу или тебя звали – сначала постучись».
И три восклицательных знака.
Глеб хмыкнул и вошел, предварительно постучавшись. Сам терпеть не мог, когда без стука вваливались.
Ленка что-то писала за конторкой, встав острыми коленками на мягкую кожаную табуретку.
Сначала, когда она только пришла на ящик, собственного стола ей было не положено, вот и приспособила старую мебель со склада.
А потом привыкла.
Сейчас вот, вроде, все при ней – и звезда непридуманная, и отдельный кабинет, а пишет все равно за конторкой.
Странная штука жизнь.
Загадочная.
Глеб со вздохом взглянул на затянутую в тесную кожаную юбчонку одну из самых красивых попок отечественного Ти-Ви и взъерошил Ленке неподражаемую каштановую гривку.
Она в ответ рассеянно чмокнула его в щеку, кивнула в сторону гостевого кресла. Потом задумчиво почесала пальцем очаровательный вздернутый носик, в который была влюблена, наверное, половина половозрелого мужского населения России.