Кажется, я действительно меняюсь. Маска, которую я нацепил, все сильнее прирастает к коже. Она становится мною. Или я становлюсь ею? Не имеет значения. Главное, что мне это не нравится.
Он пнул ногой пустой целлофановый пакет. Его подхватил ветер и понес по ночной улице сонного города. Где-то мчались машины, горели неоновые вывески, а в тихом спальном квартале все уже давно легли в свои теплые постели или удобно устроились перед телевизором.
Не думал, что мне будет когда-то одиноко, усмехнулся Ричард. Эстель, если бы ты знала, что ты со мной делаешь! Интересно, как долго я смогу это выдерживать? Может, стоит поговорить с ней? Сказать, что я так больше не могу. И она либо примет меня таким, какой я есть, либо... Нет. Я даже не хочу думать об этом. Моя Эстель умница, она поймет меня. Поиграли в хорошего мальчика Ричарда — и хватит. Он резко развернулся и пошел к дому Эстель.
Сегодня или никогда, твердо решил Ричард.
Он заметил, что в окнах Эстель, несмотря на поздний час, все еще горит свет. Ричард улыбнулся. Так приятно думать, что кто-то не спит, ждет его. Ему впервые за сегодняшний вечер стало стыдно, что он не поспешил к любимой, вместо того чтобы болтать с Уильямом о пустяках.
Может быть, все еще будет нормально? — сам у себя спросил Ричард. И сам же ответил. Конечно, ведь она ждет меня, значит, я ей небезразличен, значит, она все еще обращает внимание на мою скромную персону, хотя перестала узнавать и почти не слушает того, что я ей рассказываю. Милая моя, я уже бегу к тебе!
Он злился не только на себя, но и на весь свет: и лифт слишком медленно шел, и коридор был слишком длинным, и как он мог вообще забыть о своей Эстель!
Наконец он нажал на кнопку звонка. Дверь немедленно распахнулась. На пороге стояла издерганная, нервная Эстель. Под ее глазами начали расплываться две синие тени, обещающие завтра стать полноценными мешками.
— Рич! — укоризненно воскликнула она. — Ну где ты был?!
— Прости, милая. Это ужасно. Я сегодня первый раз в жизни предпочел тебе раритетный альбом «Роллинг стоунз». — Ричард решил быть до конца честным с Эстель. А как же иначе? Любая ложь влечет за собой еще огромный хвост всяких недомолвок и недоговорок. Ты запутываешься в них, как в паутине. И наступает день, когда тебя уже не захотят услышать. Есть такие канаты, которые не рвутся ни при каких условиях.
— И где ты слушал этот альбом? — поинтересовалась она.
— Дома у мистера Рольфа. Он, оказывается, тоже любит эту группу! Потрясающий человек! — с восторгом сказал ей Ричард.
— Очень мило, — пробурчала она в ответ. Ее больно укололо то, что Ричард знает о Уильяме гораздо больше, чем она. Разве это справедливо?