Джанин, встретившая Тима Хэннафорда при довольно необычных обстоятельствах, подумала, что словесный портрет, набросанный Стивеном, пожалуй, вполне правдоподобен.
— А чем он зарабатывает на жизнь? — спросила она. — Или ему не нужно зарабатывать?
— Он увлекается археологией, участвует в экспедициях, любит лазить по горам и обожает путешествовать. Не думаю, что он занимается чем-нибудь серьезно. К счастью, его будущее вполне обеспечено — он унаследует все имущество леди Хэннафорд.
— А она очень богата?
— Да, она богата... Баснословно богата. Не люблю это выражение, но в данном случае оно подходит.
— Счастливчик Тим! — усмехнулась Джанин и подумала, а почему она, собственно, скрывает, что уже знакома с Тимом и что он — единственный мужчина из ее окружения, который побывал в ее спальне.
Она может оказаться в глупом положении, если Тим сам проговорится об этом, когда их официально представят друг другу, тем более что нет никаких разумных причин скрывать правду. Но что-то мешало ей признаться, и она сама не понимала, что именно.
Крис пришла в восторг и от китайской вазы, и от роз. Она просто расцвела и казалась еще красивее, к ней словно вернулось прежнее здоровье и вкус к жизни. Она позаботилась о том, чтобы тем вечером повариха приготовила им особый ужин, а Стивен открыл бутылку шампанского, потому что, сказал он, им нужно кое-что отпраздновать. Джанин оказала такое благоприятное влияние на его жену, что он предложил выпить за нее по бокалу искристого напитка. От шампанского Джанин всегда чихала, потому что пузырьки воздуха каким-то образом попадали ей в нос, стоило поднести бокал к губам, — это вызывало общий смех, и все расслаблялись.
Ужин прошел исключительно весело. Впервые после того, как старшая сестра увела у нее жениха, Джанин почувствовала, что способна встречать взгляд своего зятя с искренней симпатией, и в сердце ее уже не было ни капли сожаления о том, что замуж за него вышла не она, а Крис.
Два года, проведенные в Альпах и заполненные душевными переживаниями из-за того, что она была отвергнута почти у самого алтаря, канули в прошлое, как и тот короткий период, когда она была невестой Стивена. Теперь боль ушла, рассеялась даже легкая грусть, не оставив горького осадка, Джанин и ее бывший жених наконец-то наладили добрые дружеские отношения. Он был прекрасным зятем, держался естественно и непринужденно, старался не вспоминать о былом, и Джанин считала это настоящим подвигом, если учесть, что Стивен был в свое время пылким возлюбленным обеих сестер.
Теперь он относился к ней с вниманием и симпатией, но это были внимание и симпатия зятя, а не мужчины, которого она когда-то считала очень привлекательным. Джанин не краснела, когда он делал ей Комплименты, и принимала их спокойно и с благодарностью, как дружескую похвалу. Однажды утром, когда девушка вышла в гостиную в узком шикарном платье из черного органди, которое выгодно оттеняло ее темные пушистые волосы и нежную матовую кожу, Стивен приподнял свой бокал с шерри в знак приветствия и с восхищенной улыбкой процитировал: