— Ну, спасибо, утешила, — он опять засмеялся. — Теперь я смогу наконец спокойно засыпать по ночам. Так куда ехать?
— Ко мне домой, — Пейдж откинулась на сиденье.
— А нельзя ли услышать хотя бы примерное направление?
— Прости, — она опять почувствовала себя полной дурой. — Прямо и направо, пожалуйста.
— А дальше?
— Лучше я буду показывать по дороге, — сказала Пейдж. Сама она терпеть не могла, когда люди, торопливо и бестолково указав маршрут, возмущались, если другим не удавалось запомнить его с первого раза.
— Может, и лучше, — согласился Макс, заводя мотор, — все равно недалекий мачо что-то позабудет и что-то перепутает.
Пейдж тихо рассмеялась. Необыкновенное, давно забытое чувство покоя и умиротворения охватило ее.
— Расскажи мне о твоем брате, головой которого ты только что клялся, — попросила она.
— Трэвис, — начал Макс, — это просто наказание господне для каждого, кто с ним знаком.
По тону, которым была произнесена последняя фраза, Пейдж поняла, что Макс искренне привязан к брату.
— Вы росли вместе?
После короткого колебания Макс сказал:
— Обещай, что не всплеснешь руками и не воскликнешь: «О господи!»
— Ну уж нет. Я не собираюсь давать подобные клятвы.
— Тогда я унесу мой секрет в могилу.
— Ну, хорошо, хорошо, я согласна. — Пейдж поняла, что иначе он действительно ничего не расскажет. — Так что это за история?
— Короче говоря, Трэв и я выросли в интернате для детей военных. Мать сбежала, отцу было не до сыновей, он нас туда и отправил. С той поры мы всегда заботимся друг о друге.
«О господи», — готова была выдохнуть Пейдж, но в последний момент плотно сжала губы. Всего несколькими краткими фразами, произнесенными бесстрастным тоном, Макс сумел описать свою жизнь. Стало понятно, что его отношения с братом не просто близкие, а в прямом смысле жизненно важные для обоих. Чувство, похожее на восхищение, поднялось в душе Пейдж.
— Я не сказала «О господи!», — произнесла она, стараясь скрыть невольно навернувшиеся слезы.
— Но ты была готова, — закончил он с улыбкой. — Куда теперь?
— Налево.
После поворота она задала очередной вопрос:
— Но если твой отец был военным, как тебе удалось избежать армии?
— Не зацикливайся на армии, Пейдж. Нас с Трэвом в плен никто не брал. После интерната мы имели право выбора. Которое и осуществили.
Она догадывалась, что в его жизни было много такого, о чем он умолчал, но не смела расспрашивать. Сегодня он открыл ей и так слишком много. Пейдж это ясно чувствовала и была благодарна за откровенность. Она вдруг ощутила необыкновенную близость с человеком, в душу которого только что заглянула. И, не в силах противиться этой близости, неожиданно для самой себя произнесла: