— Ты действительно делаешь все, Кейтлин? — тихо спросил он.
Она резко вскинула голову, гнев вытеснил боль из ее глаз.
— Да, черт тебя побери, да!
— Значит, недостаточно.
— Может быть. Но, кстати: теперь это мое ранчо и мое дело. Даже если от мескита здесь места живого не останется, тебя это не касается!
Мейсон снова оглядел ее: слишком худая; глаза, хоть и красивые, но усталые; одежда помнит лучшие дни.
Кейтлин упрямо тряхнула головой и повторила:
— Тебя это не касается.
Мейсон не собирался пререкаться и примирительно заметил:
— Пора вернуть теленка маме.
— Я тоже так думаю.
Через двадцать минут быстрой скачки они увидели мирно щиплющее траву стадо, и мать и дитя воссоединились.
Вернувшись в конюшню, Мейсон спешился и вновь хотел помочь Кейтлин, но она ловко ускользнула от его рук и спрыгнула на землю. Мейсон взглянул на нее и усмехнулся.
— Ковбой.
— Вот именно, — парировала она.
— И какой симпатичный!..
— Ты знаешь, как польстить женщине. — Кейтлин бросила взгляд на часы. — Уже поздно. Я иду за «джипом» и везу тебя к самолету.
— Что за спешка?
— Вряд ли ты захочешь лететь в темноте.
— Ничего страшного, если и полечу. Идем в дом, Кейтлин.
— Мейсон...
— Ты отлично знаешь: я прилетел, чтобы поговорить.
Ему показалось, она слегка вздрогнула, прежде чем сказать: .......
— В другой раз.
— Сегодня, — твердо заявил он.
И все равно Кейтлин попробовала увильнуть:
— Это действительно некстати.
— С теленком теперь все в порядке. Какой предлог ты придумаешь еще? Уверен, не найдется ни одного.
Она смерила его взглядом.
— Ты о чем это?
— Не говори, что забыла взбалмошную девчонку, которая считала, что втюрившийся ковбой должен являться всякий раз, едва она поманит. И исчезнуть с глаз, когда нужда в нем минует.
Кейтлин побледнела.
— Все было не так.
— Разве? Тебе изменяет память.
— Память у меня в порядке, спасибо. Это тебя она подвела. Тебе и правда пора, Мейсон.
— Я улечу, как только мы поговорим. И не надо просить, чтобы я тебе звонил: у тебя всегда найдется причина мне отказать.
Она колебалась.
— Мейсон...
— Мы поговорим сегодня, Кейтлин. И до того я с места не сдвинусь.
— Будь как дома, Мейсон. Пиво в холодильнике.
— Ты не присоединишься ко мне?
— Я полдня провела на солнце. Мне надо принять душ и переодеться.
— Могу помочь.
Мейсон усмехался, его темные глаза смотрели с непонятной злостью. Именно такими Кейтлин и помнила их: большие, темные, с тяжелыми веками, они вспыхивали золотом на свету и, казалось, всегда смотрели в упор. А в длинные, по плечи, волосы Мейсона, густые, блестящие и темные, так и хотелось запустить пальцы.