— Хорошо бы, — прошептала Моника. — Впусти его.
Мальчику на вид было лет двенадцать, и он действительно выглядел потешно: большие уши постоянно двигались, на губах сияла безмятежная улыбка, а одет он был в матросский костюмчик, и при этом — босиком.
— Вы мисс Брэдли?
— Да, я.
Мальчик моментально отвернулся и яростно зашуршал бумагой.
— Вот, это вам! — В его руках оказался огромный букет роз, видимо недавно срезанных, еще влажных от росы и головокружительно пахнущих.
— Вот это да! — воскликнула Джастин. — Ну-ка давай сюда эту прелесть!
— Велено передать мисс Брэдли лично! — Мальчишка отпрянул в сторону.
— Спасибо, — сказала она, принимая букет. — От кого цветы?
Он помотал головой, потом решительно направился к двери, минуя удивленную Джастин.
— Эй, постой-ка! Тебе же задали вопрос. — Она попыталась ухватить его за рукав.
Но мальчишка увернулся и выскочил из кабинета, крикнув на бегу:
— Это от вашего мужа!
Джастин всплеснула руками.
— Нет, вы только подумайте! Что за глупости, какой муж? — Она обернулась к замершей Монике. — Вы что-нибудь понимаете?
Та молча покачала головой, но на самом деле вспомнила вчерашний розыгрыш полицейского — Энтони сказал, что они молодожены, и офицер тотчас поверил. И как сладок был этот притворный поцелуй — ничем не хуже настоящего. А теперь вот розы... Что это — попытка извиниться или тонкая издевка? Скорее, второе: ведь можно было позвонить и сказать прямо, что планы изменились.
— Так что будем делать с цветами? — спросила Джастин, которая, оказывается, все еще стояла рядом, пристально глядя на Монику.
— Выброси, — коротко ответила та.
— Жалко, они такие красивые. А как пахнут! — Она протянула букет. — Понюхайте!
Моника отшатнулась, словно ей предложили яд.
— Слушайте, босс, с вами явно что-то не в порядке. Давайте я вызову врача.
— Нет. — Она резко отвернулась. — Извини, мне надо побыть одной.
Джастин, пожав плечами, вышла из кабинета, тихонько прикрыв за собой дверь. Моника медленно опустилась на диван и закрыла ладонями лицо. Сейчас она чувствовала себя такой слабой и одинокой, никому не нужной, несчастной, что просто не находила в себе сил заняться делами.
Как он мог? Эти Хорни, наверное, всласть позлорадствуют. Они ведь тоже в курсе, что вилла принадлежит — почти принадлежит — Монике. И когда она представила их ехидные лица и все, что они обязательно расскажут Энтони, ей стало совсем плохо. Она поняла, что не может больше оставаться здесь, что обязательно надо вырваться хоть куда-нибудь, вдохнуть свежего воздуха.
— Я ухожу, — решительно объявила она Джастин и, заметив на столе букет, добавила: — Они ядовитые.