— То есть ты согласен? — спросила она настойчиво.
— Не знаю, ничего не знаю. — Он старался не смотреть ей в глаза. — Но юрист сказал, что с моего банковского счета исчезают деньги.
Моника побледнела.
— Ты думаешь, я ворую твои деньги?
Майкл молчал, а она словно окаменела. Он, ее любимый человек, ради которого она была готова на все, ей не доверяет. Сердце вдруг пронзила резкая обжигающая боль, она покачнулась, схватилась за спинку стула.
— Ты могла бы просто попросить у меня денег, я бы с радостью поделился.
Моника оказалась в ужасном положении — оправдываться было бессмысленно, да она и не собиралась унижаться. А уйти сейчас и навсегда — значит признать свою вину. Безвыходная ситуация.
Она подождала еще, но Майкл по-прежнему равнодушно смотрел куда-то в сторону. Ей стало страшно, но мысль работала: подделать подпись на чеке, хорошо зная почерк владельца, не так уж и сложно. А в доме в последнее время бывало столько разных людей: вполне возможно, что кто-нибудь из них, воспользовавшись случаем, украл какие-нибудь бумаги.
— У тебя больше ничего не пропадало? — спросила Моника.
Терять ей было нечего, а оставаться навсегда с пятном позора — нет уж, увольте.
— Не знаю.
— Пожалуйста, сходи и посмотри.
— Да зачем? — Майкл лениво потянулся. — Все документы лежат в сейфе, а код знаю только я.
— Я прошу тебя.
— Ладно.
Он нехотя встал и отправился в дом. Моника, замерев, ждала его возвращения. И вдруг из окна на третьем этаже раздался громкий крик. Она бросилась туда, взбежала по лестнице и увидела Майкла — он стоял перед открытым сейфом, спрятанным в стене под ковром.
— Меня ограбили! Он был вскрыт! Нет, ты только подумай!
— Звони в полицию, — решительно сказала Моника. — Правда, я думаю, что уже слишком поздно. Когда ты заглядывал сюда в последний раз?
— Не помню, пару месяцев назад, кажется.
— И все было в порядке?
Майкл кивнул.
— Значит, это сделал кто-то из твоих новых приятелей. Надо обо всем рассказать полиции. И предупредить банк, чтобы деньги выдавали только лично тебе.
Он, не слушая, бросился к Монике.
— Ты сможешь меня простить? Господи, я так виноват!
— Ничего. Не думай об этом.
Вечером, когда все успокоилось — уехал следователь и полицейские, снявшие отпечатки пальцев и долго расспрашивавшие Майкла о людях, его посещавших, — Моника наконец смогла облегченно вздохнуть. Хорошо, что все закончилось.
И Майкл вдруг резко переменился. Он сам приготовил ужин — поджарил мясо с шампиньонами, сделал салат из свежих овощей с оливковым маслом, открыл бутылку коллекционного вина.
— Давай поговорим, — предложил он, когда они сели за стол.