- Читайте, читайте...
Президент с неподдельным интересом стал просматривать вторую страничку. Дойдя до половины, он поднял глаза.
- А кто этот человек, однофамилец моего брата?
- Господин президент, это и есть ваш брат. - Форрестол извлек из кармана свернутый в рулон фотоснимок и передал президенту. - Нам в руки попали видеопленки операций, проведенных Снэйтом. Он утверждает, будто снимал их на видеопленку для разработки методики трансплантаций, на самом же деле он просто хотел обезопасить себя. Я попросил наших людей в Майами прокрутить видеопленку, где снята операция, сделанная вашему брату, затем переснять и увеличить некоторые кадры и переслать их мне по фототелеграфу. Боюсь, что никаких сомнений в отношении того, кто был этот пациент, ни у кого не возникнет...
Несмотря на грим, нанесенный на лицо президента для выступления по телевизору, видно было, как он побелел.
- Но как же так? Когда он успел сделать эту операцию?
- Года два назад. Мы проверили по газетным сообщениям - газеты писали тогда, что ваш брат лег в больницу для "незначительной" хирургической операции.
- Правильно. Ему вырезали грыжу...
Форрестол покачал головой.
- Ему пересадили почку. Хотя вполне возможно, он и не знал, что донор был умерщвлен Снэйтом. Возможно, ваш брат просто считал, что покупает себе место под солнцем. Но если сейчас этот факт станет достоянием гласности, это погубит и его, и вас.
Президент обогнул письменный стол и подошел к окну. С минуту он стоял молча, уставившись на памятник Вашингтону сквозь зеленоватое пуленепроницаемое стекло. На улице быстро темнело, шел дождь. Не оборачиваясь, президент спросил:
- Если мы даже договоримся со Снэйтом, то как избежать гласности? Ведь уже слишком много людей знают о его операциях, верно?
- Не так уж много, если посчитать. Те, кто знакомился с вещественными доказательствами его дела, сами захотят, чтобы все было шито-крыто. Так что это не проблема. А если Снэйт будет осужден - неважно за что, - то и ФБР успокоится.
- Но ведь есть еще десантники! Как быть с ними?
- Только Экланд да еще три-четыре человека своими глазами видели все его художества, - ответил Форрестол. - Заставить их замолчать ничего не стоит.
Президент обернулся и посмотрел на него долгим взглядом.
- Я правильно понял, что вы имеете в виду?
- Очень жаль, господин президент, но мы не можем заниматься сантиментами в такой момент. Слишком многое поставлено на карту.
- Ну а как быть с Фицпатриком и Теннант? Ведь они, Хэнк, даже не американские граждане! Уж не думаете ли вы, что и их тоже надо заставить замолчать?