– Почему Стелла животное?
– Что делает ее животным или откуда я это знаю?
– Откуда вы знаете?
Эдгар посмотрел на меня в упор. В его глазах я прочел бурление болезненных и здравых мыслей. На поверхность вышла болезненная.
– Унюхал.
Раньше я такого не слышал.
– Что вы унюхали?
– Возбуждение. Они всегда были возбуждены. Такой же она была со мной в саду. Постоянно в возбуждении.
– Кто всегда был в возбуждении?
– Ник и она.
– Ник.
Относительно Ника Стелла была откровенна со мной. Она допустила его в свою постель всего один раз, в отеле. Эдгар теперь смотрел на меня со злорадным отвращением. Наблюдал ли я снова спонтанный пересмотр опыта, проводимый для того, чтобы он совпадал с последующими бредовыми идеями? Не то же ли самое он сотворил с воспоминаниями о Рут Старк, не предположил ли в ней неразборчивость в отношениях с мужчинами, которой не существовало? Мы внимательно смотрели друг на друга.
– Разве не то же самое вы говорили о Рут?
– Рут была проституткой. Стелла готова с кем угодно заниматься этим бесплатно.
Я невольно с беспокойством подумал о Треворе Уильямсе, прикрыл ладонью рот и наблюдал за Эдгаром несколько секунд. Да, он ненавидел Стеллу. Ненавидел, был по-прежнему болен, и мне стало отчаянно жаль его, потому что все его чувства к Стелле и мысли о ней были отвратительно искажены.
Выходя из комнаты, я слышал, как Эдгар что-то негромко напевает без слов. Потом, едва дверь закрылась, он крикнул:
– Клив!
Я вернулся и ждал, держась за ручку двери.
– Да?
Эдгар встал, и мне показалось, что он хочет наброситься на меня. Но его дерзость, злоба исчезли. Теперь он негромко, хрипло попросил, причем вполне благоразумно, с отчаянной искренностью:
– Разрешите мне увидеться с ней.
Я изумился.
– Какой вред это может причинить? Всего на пять минут.
Эдгар почти преуспел в намерении убедить меня, что ненавидит Стеллу, но не смог выдержать своей роли. Я смотрел на это несчастное, больное, раздвоенное существо и ощущал прилив покровительственной нежности к нему. Что бы ни дала ему Стелла, он сейчас был слишком хрупок и не мог обходиться без этого.
– Нет.
В палате начались разговоры о танцах. Стеллу спрашивали, пойдет ли она на них. Первой ее реакцией было отказаться. Она долго старалась поддерживать свой образ, несмотря на унизительную перемену статуса от жены врача к пациентке, и это было нелегко; она часто ощущала завуалированное презрение как пациенток, так и персонала, тем более что явно пользовалась особым благоволением главного врача. В открытую ее не оскорблял никто, это было наградой, думала она, за создание образа скорбящей женщины; но играть скорбящую женщину на больничных танцах ей не хотелось. Она отнюдь не была уверена в своей способности безмятежно держаться в центральном зале; излом ее жизни будет обнажен слишком жестоко. Неизбежным выводом, бросающейся в глаза моралью этой истории будет, что она просто падшая женщина и притом жалкое существо. Этого ей не хотелось.